Лед вскрылся поздно. И, как будто желая наверстать даром упущенное время, дробился и скользил по течению реки с какой-то особенной яростью, невыносимо скрежетал, унося на себе кем-то забытую упряжку, не забранные вовремя дрова. Запоздалая весна отражалась на всем. Яблони вдоль дороги стояли ни живые ни мертвые, за долгую зиму зайцы обгрызли их низ до самого основания, и было неизвестно, зацветут ли деревья вообще. Но ближе к вечеру дул все-таки теплый ветерок, и в этом чувствовалось дыхание медленно идущей весны.

Последний месяц беременности Варвары Исидоровны выдался на редкость легким, она каждый день читала псалтирь, прося у Бога благополучного разрешения, и, когда после долгих молитв, на нее нисходила благодатная сладость, дремала, даже во сне повторяя Иисусову молитву.

– Ну, шо, Варвара, кого хочешь? – спрашивала, бывало, у нее по воскресеньям возле церкви соседка, указывая на живот.

– Кого Бог даст…

– И тебе не любопытно?

– Нет.

– Вот это смирение, – вздыхали прихожанки, идущие рядом и добавляли: – А оно так и правильно, все одно буде, как Боженька-то даст, наша воля такая, непричемная…

А ближе к вечеру Варвара, любовно гладя живот, говорила мужу:

– Сдается мне, что весна будет особливой, вот и яблоньки не торопятся цвести, видать красок хотят накопить больше, и каштаны не распускаются, значит, лист у них будет крупней обычного. Так, говорят, в старину бывало.

– Это тебе так кажется, – успокаивал жену Ефрем, который служил приходским священником. – Потому что матери всегда больше кажется. И она этим живет. Для каждой матери все, что касается ее ребенка, особенное. И весна, и день, и вон та курица, разгребающая во дворе солому. Погоди немножко, потерпи, скоро у тебя будут иные заботы. Вон, родится маленький, и будешь за ним ухаживать, любить, кормить, пеленать…

– Ефрем, я думаю, что маленький будет иметь особую милость у Господа….

– Говорю же тебе – все матери так думают. Нам надо молиться о другом, чтобы Господь даровал ему мудрость, чтобы он всегда помнил о Боге.

– Ефрем, а можно я, ну, когда буду рожать… буду псалмы читать.

– Чудачка! Ты думаешь, тебе будет до книги? – молодой священник улыбнулся, вопросы жены казались ему иногда просто забавными.

– Ну, что ты смеешься, – начала сердиться Варвара, – я же не книгу буду в руках держать, а наизусть говорить, по памяти.

– Ты псалмы наизусть знаешь? – удивился батюшка.

– Да! – уверенно ответила молодая жена.

– И сколько ты выучила?

– Шестьдесят….

– Ого! – невольно вырвалось у мужа, он встал и горячо поцеловал жену.

– Осторожно, – прошептала она.

– Молодчина ты, Варя, да пошлет Бог по твоим молитвам разумное дитя, имеющее страх Божий!

В душе молодой женщине каждый раз после чтения псалтыри поселялась умиротворяющая тишина, и она особенно чувствовала биение сердца ребенка.

– Какой будет жизнь у этого маленького сердечка, – размышляла она, – часто ли оно будет тревожиться? А может, даст Бог, оно будет спокойным, и будет ровно биться до глубокой старости, радуясь детям и внукам?

Так незаметно текли часы и дни, и, казалось, все вокруг застыло в ожидании. Но после того, как речка внезапно вскрылась, как будто кто-то громадным топором разрубил тяжелые льдины, а вскоре на яблонях появились малюсенькие почки.

Откуда ни возьмись, подул ветер, который усиливался с каждым порывом. Он собрал всю накопившуюся за долгую зиму грязь и унес ее куда-то за горизонт. А потом, притихший, вернулся и начал тщательно со всех сторон обдувать каждую веточку, каждую прорезающуюся травинку, основательно подготавливая землю для весны. Потом, по всей видимости, любуясь проделанной работой, он ненадолго застыл в камышовых зарослях, успокоив водную гладь, заодно внимательно прислушался к земному пульсу и, как только его уловил, стал дуть в такт.