Я с силой тру мокрыми руками лицо, слушаю звук журчащей воды и буквально чувствую ладонями свою усмешку.

Механически говорю про себя: нехорошо, это нехорошо…

А что не хорошо-то?

На мгновение мысль перебивает жена:

– Леша, снег нужно почистить, – виноватым голосом говорит она.

Я не беру полотенце. Да-да, не хорошо… Нехорошо что-то с рассказом? Вроде бы нет… А что же тогда нехорошо?

Наташка подходит ближе. Она знает, что я встал в четыре утра и чистил-чистил-чистил снег.

– Конечно, я уберу снег, но чуть позже, – соглашаюсь я.

Жена улыбается… Мягко и просто. По-доброму.

Я тупо смотрю на экран монитора и злюсь на самого себя. Всего полчаса не столь большого умственного напряжения выматывает меня до предела. Перечитываю написанный текст и морщусь как от боли. Бред!.. Выдавливание и размазывание иронии из ничего. Игра в слова. Так анекдоты пишут, а не рассказы…

Я откидываюсь на спинку стула и не могу оторвать глаза от текста. Я перечитываю мертвые строчки и понимаю причину своей недовольства. В том, что я написал, нет главного – легкой, радостной остроты. А мое настроение – в чем-то шутливое и невесомое с женой – во время работы вдруг словно превратилось в дурацкий и бесполезный пластмассовый топорик.

Я кусаю губы… Говорю себе: ты это понял сразу, как только проснулся, когда усмехался неизвестно чему и твердил «нехорошо, нехорошо».

Господи, почему я не сел за работу сразу, утром, после того, как пришел домой?! Тогда бы я смог справиться с текстом… Я помню, как засмеялась жена, когда я ввалился в дверь – заснеженный, усталый, радостный и помолодевший лет на двадцать. Я ничего не боялся и был глуп, как только что проснувшийся медведь.

– Ты что, тундру от снега чистил? – спросила жена.

– Не-а, не тундру, а до тундры.

Нужно было хлебнуть кофе и сразу же сесть за компьютер. Конечно, я бы сразу ошибся и стал писать какую-нибудь ерунду, но разве дело в ошибках и словах? Не глупая детская радость создает настоящие слова, а ее причина.

Почему-почему-почему тогда я не сел за компьютер?!..

Я тру ладонью горячий от перенапряжения лоб и несколько раз, сжав ладонь, бью по нему кулаком. Дурак!.. Да-да, конечно же я ошибся, но тогда я мог сто раз исправить написанное. Может быть, не сразу, а потом. Из тысячи слов осталось бы только одно, но именно из него и выросло что-то живое. Это даже не слово, а состояние… Его помнишь, им живешь, и оно превращается в целый мир.

Почему я не сел за работу сразу?!

Это уже крик и у меня нет ответа. Кстати, а что я делал, после того, как пришел домой? Ничего… Бродил между компьютером, телевизором, телефоном и вчерашней газетой. Я играл в шахматы, о чем-то долго говорил с Сережкой по телефону и краем глаза смотрел телевизор. Или наоборот: краем глаза читал газету, краем другого косился на телевизор и рассказывал жене что-то веселое.

Все!.. И не было никакого ощущения катастрофы. Я просто жил… Мне было хорошо, легко и радостно. Возможно, это даже было похоже на счастье… У меня было все: еще ноющая во всем теле, но уже побежденная усталость, красивая и добрая жена, разговорчивый друг, компютер-интренет, шахматы, телевизор и все последние новости на выбор.

О какой катастрофе ты говоришь, Алеша?!..

О той, в которой была незаметно побеждена моя настоящая радость.

Я поднимаю кулак на монитор.

«Убью, сволочь!..»

Мысль похожа на вопль сумасшедшего. Я не хочу убивать монитор, я вообще никого не хочу убивать, разве что самого себя. Но не до смерти. Что бы только потом сказать самому себе, лежащему на полу, понял, гад, что за такое делают?!.. А теперь вставай.

Выключаю компьютер. Жена просила почистить снег возле дома. Вот и иди!.. Чуть было не добавляю «… иди к черту!» Недовольство бурлит как кипяток.