Впрочем, мало ли что у них там бывало в этой лачуге. В основном, всё шло хорошо. Только с Андреем случилась однажды слегка нелепая история. Скрипач возвращался с халтуры. Поздно, часов в 12 ночи. Чуть-чуть пьяненький, но довольный. Похлопал по карманам – нет ключей: видно, забыл дома. Звонит в звонок – не работает. Что делать? Кричать – поздно, смеяться – глупо, резать вены – рано. В конце концов, делу время, потехе ночь. Ночевать на улице – холодно, осень на дворе. Заволновался мастер смычка и канифоли, стал сильно думать. Напротив его окон находился под ремонтом другой дом. Двор – колодец: стенки близко, окна домов друг напротив друга. Полез, поспешил Андрей в соседний дом. Рискнул. Оказалось, не заперто. Ура! Полез по ступенькам выше. Окно напротив его законного жилища не заперто. Очень интересно! Надо действовать! Нашёл длинную доску, высунул в окошко, дотянулся до своего окна и тихонько – тук-тук-тук…

Косой с косой очнулся, полуживой. И угораздило его в этот момент, по пьяному делу, свои родные очки растоптать! Бедняга полуслепой, без очков, кирной, со света в ночь ни хрена не видит. Топчется на месте, в хате кавардак, спотыкается, ищет злосчастное окно… Нашёл. Свесился с 3-го этажа, кричит, незрячий, вниз, в темноту:

–Кто там?

Ну, а что тут такого – спрашивает человек сверху вниз, с 3 на 1 этаж:

–Кто там?…– А ему, между прочим, стучат в окно. И там было высоко, до окна не дотянуться – как-никак, 3-й этаж все же.

Скрипач откликается тихонько, шёпотом – ночь же на дворе, народ спит:

–Это я, Андрей…

Косой опять своё, кричит вниз, башку свесив:

–Кто там?

–Это я, Андрей.

Не узрел никого, слепой квартирант. Хлопнул винца и залёг в койку. Андрюшка опять за доску, тянет, стучит:

–Кто там? – заладил своё Косой.

–Это я, Андрей! Открой пёс, домой хочу, спать! – уже кричит Андрюшка.

В конце концов, допёр, певун полупьяный, что голос из дома напротив раздаётся. Сильно испугался, чуть выкидыш с ним не случился. Скажите, люди добрые, как можно стучать в окно квартиры на 3-м этаже!? Скрипач вошёл, хотел ему в морду дать от радости, но не успел. Очень хотел в туалет. А после, придя из уборной, уже не стал этого делать.

И какой же вывод сделаем мы, припомнив этот сокрушительный ночной переполох и мытарства бедного, немного выпившего и уставшего скрипача, имевший место быть в берлинском микрорайоне Пренцлауэр-Берг?

Пить-то вы пейте, чуваки, хоть каждый день! Можно много раз в день повторять это энергичное занятие. Пейте до работы, после работы, даже во время работы. Но не вместо работы! А мозги, ключи и очки терять не надо. Будьте бережливы!

ДОПОЛНЕНИЕ. ЖМУР.

Я тут вспомнил хромого Саньку Морозова, жмуровых дел мастера. Он так говорил:

– Мёртвый человек – это живые деньги!

И он был абсолютно прав, когда речь шла о людях, ушедших в мир иной. Тогда у оставшихся провожающих портилось настроение. И они испытывали горе от потери дорогих людей, поэтому не жалели денег, отдавая последние почести…. Похоронные музыкальные коллективы пользовались большой симпатией у оставшихся в живых! Работы было много! По три-четыре выхода в день. Из этого заметим следующее: денежку ребята имели. Дисциплина в команде – строгая. Ребята – лихие, бывалые. И весёлые! Даже, скажу вам, удивительно: как у них не портились характер и пищеварение от этих скорбных картин и беготни по кладбищам?! И в снег, и в зной годами шлялись между надгробий с дудками в руках.

Военные музыканты культивировали такую фишку: самый молодой оркестрант должен был подойти к ящику и поцеловать усопшего в губы. Иначе денег не дадут.