Не довелось обозначить своё присутствие в гастрольных поездках по родной стране. Хотя звали. Много раз звали. За меня хлопотал мой армейский товарищ, тромбонист Юрка Назаренко. Он – хороший музыкант! Он – талант! Он, солдатик нашего военного оркестра, исполнял в курсантском клубе концерт для тромбона с оркестром композитора И.Рейхе. В зале клуба – курсанты, будущие авиационные инженеры, настоящий генерал в статусе начальника училища и его челядь. А также господа офицеры и в дополнение к ним – жёны. Офицерские жёны плачут. Не от сериала «Дикая Мария», нет! Дамы плачут от звуков тромбона! От концерта композитора И. Рейхе в исполнении рядового Ю.Назаренко. Вот какие бывают доблестные солдаты и тромбонисты! Таких солдатиков нравится слушать курсантам, офицерам и даже офицерским жёнам.

Юрка дембельнулся и пожелал стать знаменитым артистом. Поначалу он стал мотаться по филармониям, знаменитым джаз-бандам, жалким, постыдным рок-группам и хлипким вокально-инструментальным ансамблям типа «Пустоцветы». Все эти неприятности происходили до тех пор, пока отставной советский воин не прибился к команде народного артиста СССР… не буду называть его честного имени. Но! Юрок попал натурально в тёплую ванну! Белые гостиницы с телевизором и телефоном, бешеные деньги, поездки за рубеж и месячные гастроли в г. Сочи. С 1 по 29 июля. Потом концерт в братской Венгрии, на озере Балатон, тоже длиною в целый месяц. И так далее. Тромбонист утвердился в коллективе, завоевал доверие музыкантов и симпатии самого лидера. Принял решение: из команды – ни ногой! Хотел за меня замолвить словечко, пристроить рядом, так сказать. Появилась вакансия – аккордеонист Валька уходил на пенсию. Я неплохо играл на баяне-аккордеоне и саксофон-альт был для меня совсем не чужим инструментом – я, можно сказать, с ним сроднился! Меня свела с ним служба в Вооружённых силах СССР!.. И тут, на мою неудачу, вышла промашка! В министерствах сочинили закон, оскорбительный и совершенно глупый: набирать в Москонцерт артистов только со столичной пропиской. Много крепких профессионалов вылетело из конторы, освободив места для заевшихся московских бездарей сомнительного происхождения, выросших в тесных и скандальных коридорах коммуналок.

А я снова засобирался на гастроли с узбекской командой «Додо». Оттуда выбилась бледно-обрусевшая поп-дива Хафиза. Я и узбек Зафар Махмудыч сидели с его земляками в гостинице, кушали плов и планировали моё внедрение в коллектив. Зафар Махмудыч – мой задушевный друг, мудрейший человек, интеллигент. Он работал у нас в городе майором медицинской службы Советской армии. Что-то у нас не срослось с этой командой, сорвалось… Уже и не помню, почему…

Через год была встреча с другой командой. Два дня отпьянствовали с «Розовой чайкой», всё в той же гостинице. Эти ребята снискали большую зрительскую любовь и почитание. Потешно-дряхленькие старушки до сей поры за столом кричат:

– А любовь – как снег, а любовь – как слон…

Я даже чемоданы собрал с инструментами, майками и зубными щётками, потому что был в конфликте со своей любимой зубничкой. Но внезапно она одумалась и подняла крик:

– Женечка, миленький, а-а-а!..Куда ты, а-а-а!..

– Что «а-а-а»? Что «а-а-а»?..

Снова остался дома… Не судьба… Ну и нечего жалеть! Что такое гастроли в 70-80 годы? Дощатые полудеревенские гостиницы с одним туалетом на 10 номеров. Усилители, инструменты и костюмы (короче, всё концертообеспечение) артисты тягают на своём тощем от беспробудного пьянства и голода горбу. Никаких вам рабочих или грузчиков. Всё сам… Один… Без помощников… Пыльные просёлочные дороги, 50 концертов в месяц – и всего каких-то 300 рэ зарплаты за эти несчастные гастроли строгого режима. Бессрочные… Начало концерта – после вечерний дойки молочного стада. После выступления – протокольная пьянка с руководством и представителями общественности: