Этот дружный народ, плотно окружавший питейный киоск, происходил из бывших заключенных. Из тех, что строили подле Сызрани знаменитую Волжскую ГЭС. Сидельцы построили объект народного хозяйства, «откинулись», как говорят интеллигентные люди, и остались тут же, в Поволжье… А куда деваться горемыкам, куда ехать? Где их дом? Осели, стали жить кто где. А сидеть на корточках – это привычка старых зэков. Этапная привычка. В связи с переменой среды обитания. Привозят, к примеру, заключённых в столыпинских вагонах, рассованных по много человек в каждой клетке. Надо перегружаться в «воронки» с решетками, поскольку им, вместо клеток вагонных, любезно приготовлены места в тюрьмах. Надо всех определить, развезти по новым адресам. А машин этих самых – мало. А народа, которому требуется своё отсидеть, много. Вот и сидят они, бедные, на перроне, ждут своей очереди. Сидят, как говорится, время не теряют: у них забота такая – сидеть. В тюрьме ли, в лагере, на перроне… – какая разница! Всё равно же сидят… Вокруг конвой с автоматами, собаки лают, захлёбываются.… А они сидят, несчастные, на корточках, сидят… Дождь, снег, холод… А они всё равно сидят часами, на задних ногах, пока не дойдёт очередь шагать в тюрьму.

Потому для них, отбывавших длинные сроки заключения, такая поза для отдыха привычней, чем на диване валяться. И вообще говоря, мы, мальчишки, раньше научились петь воровские песни, чем читать. Поговаривают, что наша эстрада вышла из блатных и кабацких песен. Было бы странно с этим не согласиться! Да! Сама вышла из этих песен, берущих за душу своей искренностью и простотой. Без помощи ТВ и дешёвых жлобских программ типа «Фабрики звёзд», где больше отходов, чем продукта. Во вред телезрителю.

Жизнь шла своим чередом, сама по себе. Я ровно подрастал, набирался ума и умения. А на гармошке научился играть очень рано – примерно в лет пять.

Играл я не как все начинающие приличные гармонисты: я держал гармошку вверх ногами (правильнее, наверное, сказать, вверх тормашками – у гармошки же ног нет. Но что такое «тормашки», мне неизвестно). Быстро и успешно освоил репертуар популярных военных и модных в те времена песен, услышанных по радио. Играл, скажу вам, весьма уверенно и, главное, правильно. Только гармошку держал наоборот.

Мой добрый и мудрый папа немало натерпелся на поприще жизни. В 20 лет его, молодого татарского паренька, назначили мастером цеха в паровозном депо. Всех предшественников за два года его трудовой деятельности добросовестно пересажали в сталинские лагеря. Поскольку деповские трудящиеся так воровали!.. Так воровали!.. Сначала по окончании ремесленного училища папеньку поставили бригадиром. На третий день начальник позвал его и произнёс:

– Послушай, Муса, ты парень молодой, красивый и неглупый. Не создавай нам затруднений, пожалуйста! Сиди дома, отдыхай, читай книжки… Мы будем тебе домой и зарплату носить, и добавочку к ней… Только не мешай нам спокойно воровать, а?.. Зачем тебе все эти неприятности? Зачем тебе всё знать?.. Меньше знаешь, больше проживёшь… Сиди спокойно дома, чтобы от наших забот голова понапрасну не кружилась, а?..

Заметим, это было довоенное сталинское время. Можно себе представить, какое волнение испытывали казнокрады… Их даже Колыма не страшила. Или, к примеру, соловецкие лагеря. Или Сибирь. Даже песня есть такая: «Ну что ж, Сибирь – Сибири не боюсь я, Сибирь ведь – тоже русская земля…».

Папа просьбам не внял. Огорчился, но остался командовать работягами и мужественно, терпеливо ждать своей очереди на арест. Спасла его повестка из военкомата. Пошёл служить в артиллерию. Затем война, фронт, передовая, контузия, цинга и все остальное, что пришлось пережить мужественным и храбрым людям его поколения. Подоспел приказ Сталина: железнодорожников с фронта – на железную дорогу! И папа поехал с фронта. Недалеко поехал… В город Сталинград… Там тогда происходила страшная битва с немецкими захватчиками. Назначили начальником восстановительного поезда. Только военную шинель сменил на железнодорожную. Такая, в общем, удача подвернулась в окружающей жизни. Ох, и повидал там, папенька, ох и натерпелся!..