Конец войны виделся нам печальным, когда вдруг в России в марте началась революция, а в июне провалилась попытка наступления русских войск: один из противников мог выйти из игры. Правда, весной 1917 года вступили в войну Соединенные Штаты, но развертывание их войск во Франции шло медленно, и само их качество было невысоким. У нас появилась возможность сломить французов и англичан, мы были на грани победы, но она не случилась. Осенью наши прогнозы вновь стали грустными, даже несмотря на то, что русская армия полностью развалилась и у них в стране пришли к власти крайние социалисты-марксисты, которые были готовы заключить мир на выгодных для нас условиях. Но на западном фронте наши дела шли весьма и весьма неважно.

Но тут я допустил неосторожность – проходя очередную медицинскую комиссию и заполняя анкеты, указал, что не только владею французским, английским и чешским, но немного знаю литературный русский и даже его австро-венгерский рутенский диалект, которые некоторые образованные жители Галиции определяют, как западно-украинский или просто украинский язык. Это изменило мою судьбу: ведь весной 1918 года наша армия заняла юг России. Меня, повысив в звании и наградив за работу на призывном пункте медалью, отправили в Киев в штаб оккупационных войск под общим руководством фельдмаршала Германа фон Эйхгорна.

Киев показался мне весьма приятным, зеленым и красивым городом, днем в его центре было совершенно спокойно, вечерами же германским офицерам не рекомендовали ходить без оружия и в одиночку. Тут мне пригодился, наконец, давний подарок Греты: пистолет Маузера выглядел внушительно и красиво на бедре, хотя был несколько тяжеловат и не очень удобен в ношении.

Фельдмаршал фон Эйхгорн оказался премилым стариком, с нами, молодыми офицерами штаба, он держался дружески-покровительственно, интересовался моими рассказами про жизнь в Берлине до войны, ведь и некоторые его родные учились в нашем университете в разные годы. Сам он тоже был готов на досуге рассказать нам о франко-прусской войне и своем пребывании в Париже в 1871 году. Меня он, как «знатока» русского и украинского языков, прикомандировал к штабу правителя Украины – гетмана Скоропадского. Описывать то, что я видел в штабе у гетмана и в городе Киеве, я не буду, у меня для этого нет нужного кругозора и таланта.

За меня это сделал молодой литератор Михаил Булгаков, роман которого «Белая гвардия» в двух томах на русском языке, изданный фирмой Конкорд и издательством Бреннера, Грета привезла из Парижа в 1930 году. Я получил возможность вспомнить свое пребывание в Киеве в мае – августе 1918 года и заодно попрактиковаться в русском языке, который стал уже забывать. Мне говорили, что в Москве, в том самом знаменитом Художественном театре, спектакли которого я видел в 1906 году в Берлине, по этому роману в 1926 году была поставлена пьеса, имевшая шумный успех и вызвавшая общественную дискуссию. Думаю, что этот талантливый автор будет еще много раз издаваться и его роман непременно переведут со временем на немецкий язык, если сама Германия сохранится хотя бы отчасти после неизбежного краха Третьего рейха.

Но я все-таки скажу пару слов про гетмана Павла Скоропадского и его штаб: это была весьма мало дееспособная компания, состоящая из разного рода украинских националистов, мечтавших о великой Украине, русских офицеров, надеявшихся восстановить Российскую империю в каком-либо приемлемом виде, и разного рода космополитических личностей, желавших поживиться в условиях беспорядка в государственном управлении. Между собой мы разговаривали сразу на четырех языках: русском классическом, украинском фантазийном, немецком и, заходя иногда в языковый тупик, на французском, который в России традиционно знали многие, по крайней мере, в объеме гимназического курса. Сами разговоры по существу сводились к тому, как укрепить власть гетмана в условиях наступления большевиков с северо-востока и отрядов националистов Петлюры и Винниченко с юго-запада. Пока в Киеве находились наши части, Скоропадскому было бояться нечего, но, тем не менее, он старался сформировать отряды из одетых в некие национальные костюмы украинских воинов и параллельно с ними – части из русских патриотов, офицеров и юнкеров под руководством подполковника князя Святополк-Мирского. Как он собирался контролировать одновременно обе эти разнородные силы, не знаю.