Уткин посмотрел на человека, который сидел перед монитором. Я бросил взгляд на экран: на меня смотрел человек, лежащий на больничной койке под капельницей, весь в бинтах. Я догадался, что это и есть Солоник.

Еще раз взглянув на мое удостоверение, Уткин оказал:

– Валерий Михайлович, я хочу вас предупредить: вы приняли не совсем правильное решение. – Он тщательно подбирал слова и смотрел на человека перед монитором.

– А в чем неверно мое решение?

– Вы выбрали не того клиента.

– А как я могу определить, тот это клиент или не тот?

– Прежде всего, он обвиняется в убийстве, как вам, вероятно, хорошо известно, троих работников милиции.

– Это ваша версия, что он обвиняется в убийстве, – ответил я. – Но мы же знаем, что там был еще один человек. Ведь не исключено, что этих людей убил и не мой клиент, а кто-то другой.

– Да, возможно. Но учтите, что у вашего подзащитного есть еще и такие серьезные проблемы, которые могут негативно сказаться на вашей безопасности.

– Даже так? Вы, наверное, пытаетесь меня запугать?

– Нет, нет! – возразил Уткин. – Это не по нашей линии.

Он протянул мне две страницы процессуальных документов, а сам начал печатать разрешение на свидание с моим клиентом.

Итак, из обвинения и протокола задержания следовало, что Солоник, под именем Валерий Максимов, был задержан тремя работниками милиции (потом выяснилось, что это сотрудники специальной службы при ГУВД Москвы) – капитаном Игорем Нечаевым, лейтенантом Сергеем Ермаковым и Юрием Киселевым – для выяснения личности. Когда они появились в офисе рынка с целью проверки документов, то Солоник и его подельник Алексей Монин неожиданно вытащили пистолеты и начали стрелять, тяжело ранив троих вышеуказанных милиционеров и сотрудника охранного бюро «Бумеранг» Александра Заярского. Кроме того, они сумели ранить еще двоих сотрудников той же фирмы. Одному из преступников удалось скрыться в Ботаническом саду. Другого, Александра Солоника, настигла пуля, и его смогли задержать. У него был обнаружен девятимиллиметровый пистолет иностранного производства «глок». Вскоре пострадавшие вместе с Солоником были доставлены в институт Склифосовского. Здесь скончались Нечаев, раненный в голову, Ермаков, получивший пулю в живот, и сотрудник «Бумеранга».

Я молча отложил документы в сторону. Присутствующие внимательно следили за моей реакцией.

– Вот видите, товарищ адвокат, – прервал паузу Уткин, – какого негодяя и подлеца вы беретесь защищать! Как вы, вообще, можете его защищать?

Чуть помолчав, я сказал:

– Я понимаю тяжесть обвинения, предъявленного моему клиенту. Но дело в том, что моя функция оговорена в праве каждого на защиту, и меня направило государство. Да, я могу выйти из этого дела, но на мое место придет кто-нибудь другой. Ведь любому, кто подозревается в убийстве, по закону полагается защитник, и вы это знаете не хуже меня.

Уткин смутился, но тут же нашелся:

– А как же ваши моральные принципы? Вы же видите, что он убийца, но не отказываетесь от дела.

– Давайте разберемся, – ответил я, – может быть, он не столь опасен. Ведь он мог убить не всех троих. Это мог сделать и его напарник Алексей Монин или кто-то еще во время перестрелки.

Уткин протянул мне разрешение на визит в следственный изолятор, где находился Солоник. Я взял свое удостоверение, попрощался и вышел из кабинета. В коридоре меня догнал сидевший перед монитором человек и попросил задержаться.

– Я хочу вас предостеречь, – сказал он. – Для вас существует еще одна опасность.

– Какая опасность? – удивился я. – Вы хотите сказать, что работники милиции не простят убийства своих коллег?