От себя замечу: я ни за, ни против платочков, как в каком храме или монастыре навыкли – так и пусть. Но поделюсь наблюдением – многие женщины, надев платочек, преображаются и становятся красивы как-то по-особенному…

(Это просто личное впечатление).

Уффф!…

Выскочил – верите ли – из предыдущего поста про платочки как из жаркого влажного предбанника!…

Простите меня, прекрасные менады (променады), что затронул сие сакральное!…

Сижу теперь, напеваю голосом то ли Визбора, то ли Клячкина:

А на поверхности головы – вши, а внутри головы – бардак… Эх, платочек мой, кто ты? Жизнь, Мой застиранный, ситцевый пустяк…

Читаю «Благоволительниц» Джонатана Литтелла.

Не знаю, кому как, а мне сдаётся, что это текст – на мой имхо вкус – который можно поставить в ряду европейской прозы рядом с «Волхвом» Фаулза (греческая трагедия как основа; яростный бег, гибель, крик в небеса).

Литтелл, этот бледный худой человек, писал всё это, огромный роман, от руки, сидя где-то в съёмной квартирке в Москве на Чистых Прудах…

Суть нацизма – и так всем известная – показанная ИЗНУТРИ европейского человека, изнутри его желёз и альвеол, изнутри существа страждущего, больного, извращённого, лишённого любви…

«Мой след взяли Благоволительницы».

Примечательно то, что эринии, как поминается в примечаниях, не только мстят, но и благоволят тому, кто кается.

Помню, лет шесть или семь назад… приехал я из Минусинска в Москву, ненадолго, по каким-то, как нередко бывало, литературным делам.

На какой станции метро – не помню; я ступил на эскалатор и поднимался по нему; боковым зрением увидел: из глубин метро вышла девушка; помню: чёрная косуха, джинсы, волосы в узел на голове… она кружилась как сорная городская птица, которой отрезали лапки или которую поразил эписторхоз; она глядела в гранитные небеса метро как ребёнок: «воздуху! неба! мама!…», вытащила бледной трясущейся рукой мобильник, набрала цифру, вторую, третью; рука отказала, мобильник упал на пол, её бросило спиной на стену перехода, она сползла по стене вниз. Я ехал дальше, оцепенев; плотная людская пробка подпирала меня сзади, людская пробка была впереди. Всё происходило в течение секунд, может быть, пятнадцати. Может быть, ради одного этого момента Бог послал меня тогда в метро; я не сделал ничего.

Сегодня на радио делал очередную передачу, с поэтом Марком Ляндо.

Бывалый геолог (сейчас ему 84), он процитировал монгольскую пословицу, про семью, любовь и одиночество:

«Одно полено в костре не загорится».

«Знай, что смерти роковая сила Не могла сковать мою любовь, Я нашла того, кого любила, И его я высосала кровь! И, покончив с ним, Я пойду к другим, – Я должна идти за жизнью вновь!..»

Вспомнил тут по случаю «Коринфскую невесту» Гёте, в дивном переводе Толстого… сильно любил сей стих лет в шесть («правдинское» издание А.К.Толстого, тома что ли четыре?… стихи там, «Упырь», «Семья вурдалака», «Князь Серебряный», все дела).

– Был у греков Гомер, но был же видимо и Гетер…

Помню три картинки из детства (о, на деле их было много, любимых, с которыми у меня были «отношения» – простите за замыленное словечко!…).

Первая – из тома Лермонтова – врубелевский «Демон», льдистая тёплая точащаяся искристость его глаз.

Вторая – оттуда же: Лермонтов лежит этак на диванчике… такая печаль почему-то, и восторг.

И третья – из «Робинзона Крузо» – пещера, а в ней старый козёл… это место в книге было для меня одним из мистический ужас наводящих.

Вот стих был…

Он по другому поводу совсем, но толчок – именно та картинка.