Лана и сама в это не верила. В то время как другие заново учились говорить и проходили курсы реабилитации, она уже носила туфли на высоких каблуках и совершенно не чувствовала боли. И только посмеивалась, натыкаясь на статьи с броскими заголовками: «Уникальный случай! Женщина умерла, но воскресла», «Попавшая в аварию женщина воскресла после смерти мозга». Журналисты писали о ней разные глупости, выдумывали бог весть что, даже окрестили инопланетянкой. Никто не верил, что это возможно.

Действительно, фантастика!

И вот она сидит в машине и смотрит на лес, объятый туманной дымкой. На безупречном теле, практически, без единого шрама – элегантное вишневое платье, на ногах – модные туфли. И да, один шрам все-таки остался. Маленький, едва заметный, зигзагообразный рубец на левом запястье. А еще у нее нет прошлого. После автокатастрофы Лана потеряла память. Все, что можно было назвать воспоминаниями, уместилось в эти четыре месяца – ровно столько, сколько она находится в сознании после комы. Жизнь разделилась на два периода: «до» и «после».

То, что было до аварии, нельзя назвать прошлым. Лана не помнила ни детство, ни юность – совершенно никаких отголосков. А период «после» начался с того момента, когда она открыла глаза и увидела симпатичного мужчину. Заметила в уголках его глаз улыбку и испуганно спросила:

– Кто Вы?

– Господи, какое счастье! – воскликнул тот и горячо обнял ее. – Ты пришла в себя. Это же я – Жора, твой муж! Ланочка, солнышко мое, ты не представляешь, как же я счастлив!

Так она узнала, что замужем, что живет в большом доме и ей двадцать семь лет. Тринадцатое мая стало днем ее второго рождения…

Лана нервно прикусила губу и снова посмотрела в окно.

Туман, казалось, был повсюду: клубился во дворах седыми клочьями, стелился вдоль высоких заборов небольшого коттеджного поселка, где, по словам супруга, находится их дом. Она все вглядывалась и вглядывалась вдаль, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но из серебристого марева выплывали лишь угрюмые деревья, напоминающие призраков, и острые пики заборов.

Машина плавно повернула и спустя минуту остановилась. Седовласый водитель, одетый в форменный костюм, заглушил мотор. Но Лана, завороженная видами, не торопилась выходить. Сидящий рядом Георгий прикоснулся к ее руке:

– Приехали.

Вздохнув, она открыла дверцу, и туман завернул ее в прохладную пелену. Пальцы сжали кожаный клатч, каблучки гулко застучали по асфальтированной дорожке. Прежде чем уехать, шофер посигналил, и Лана вздрогнула, услышав гудок. В памяти тут же вспыхнул свет фар, пронзающий тьму, а в ушах зазвенел визг шин… Какие-то смутные, обрывочные образы, которые с натяжкой можно назвать воспоминаниями об аварии.

Спокойно. Все прошло. Вдох-выдох.

Держа мужа под руку, Лана вошла во двор. С трудом разглядела ступени и дверь, с замиранием сердца переступила порог и, оказавшись в просторном коридоре, зажмурилась. Надеялась, что, когда откроет глаза и увидит знакомую обстановку, все вспомнит.

Однако ничего не случилось. Она смотрела на все так, будто никогда не видела. Когда заглядывала в комнаты, в душе шевелилось лишь любопытство, не воспоминания. И это удручало.

Интерьер дома был оформлен довольно интересно, в стиле авангард. Все настолько яркое, броское, оригинальное, что захватывало дух. Каждая стена была выкрашена в свой цвет, особенно выделялись окна и дверные проемы, округлые, сделанные в форме арок. Потолок дополняли ярусы и ниши. Повсюду были цветы в красивых кадках и картины в стиле абстракционизма. Завороженно глядя по сторонам, Лана остановилась посреди гостиной. Ее взгляд замер на портрете, в котором угадывались знакомые черты. Кажется, она знает эту девушку с длинными светлыми волосами и серо-голубыми глазами, слегка вздернутым носом и дугообразными бровями… На картине она в элегантном платье, а в ушах сверкают маленькие бриллианты.