– Вы всем это говорите? – Я злился не на него, но на себя.

– Только тем, кто имеет потенциал.

Я добрел до конторы, оставил там свои полотна – коллеги уже не смотрели удивленно на мои художества. Некоторые подшучивали надо мной, некоторые качали головой, но мне было все равно – мне хотелось напиться. Поэтому я отключился от всего внешнего, дотерпел до окончания рабочего дня и направился в «Глорию». Я даже не переодевался, настолько мне все осточертело. В такое раннее время посетителей было мало, да и мой внешний вид не особо кого-то интересовал, а метрдотель помнил меня по прошлому визиту. Те деньги, что я заработал на несчастных картинах, я попросту пропил. Хоть удовлетворения от этого было мало. Мне казалось, что в моей жизни больше ничего не изменится – я так же буду зарабатывать гроши, еле-еле сводить концы с концами и останусь прихлебателем у подруги до конца моих дней. Замечательная перспектива. Да, я жалел себя, как последнее ничтожество. И именно в этот момент я увидел ее – она улыбалась и шла прямо к моему столику.

Алое платье, помада ему в цвет, кружевная накидка – дикая роза, притягивающая к себе весь солнечный свет. Уверенной походкой она приблизилась ко мне и облокотилась на стол.

– Почему-то я не вижу холст и палитру, – бросила она мне добродушно.

Я не мог не улыбнуться в ответ на ее реплику.

– Растерял по дороге.

– Вот не задача. – Она саркастично цокнула и присела на стул напротив, сделав официанту знак. – Выглядите неважно, Питер.

– Чувствую себя так же.

Она взглянула на меня со всей серьезностью и подперла подбородок руками.

– С чувствами всегда сложнее. Но и они исключительно в нашем подчинении.

– Стало быть, вы специалист в отношении чувств? – кажется, я произнес это слишком надменно.

– Нет, я не специализируюсь на чувствах. Только на их контроле. Поверьте, иногда этот навык неплохо выручает. – Я кивнул. – Послушайте, что бы у вас ни случилось, вы никогда не разберетесь с этим, если будете жалеть себя и корить несправедливое общество, которое якобы виновно в ваших бедах.

Она сказала ровно то, что я чувствовал и чем занимался в данную секунду. Невольно мои губы начертали на лице благодарную улыбку.

– Удивительно, как точно вы описали мое текущее состояние. Ведь именно это я и делаю сейчас.

– Это вовсе неудивительно. Все мы так поступаем, когда нам больно. Всегда хочется винить кого-то, только не себя.

– Верно.

Ей принесли ее любимый черри.

– Не расскажете, что все-таки случилось?

Я без малейшего колебания излил ей душу. Конечно, я стремился выразить самую суть, не вдаваясь в детали, которые могли бы ее утомить. Но отчего-то я был уверен, что она поймет меня. Рене удивительным образом чувствовала меня. Возможно, она была чрезмерно эмпатична и чувствовала всех людей. Не могу сказать. Но одно ясно наверняка – ее внимательный взгляд и легкие кивания головой означали полное участие. Доверие ореолом окружило нас. Я не пытался казаться кем-то иным, тем более, она видела меня насквозь – так к чему же это притворство и лукавство?

– Вам удалось продать картины, Питер. – Констатировала факт Рене.

– Да, – ответил я, не понимая, к чему она клонит.

– И все же вы недовольны, хотя, как я успела понять, это и есть ваша цель. Вы хотите жить хорошо, хотите зарабатывать на картинах, а не на бесполезной работе в конторе, форма которой сейчас на вас.

– Это так.

– Но вы продавали картины, выставлялись, и сегодня вам удалось сбыть с рук две работы?

– К чему вы клоните?

Она допила второй черри и взяла кончиками пальцев веточку вишни, украшавшую коктейль. Плод скользнул по ее алым губам и исчез через секунду.