– Это Банан!!! Банан! – уже весело кричала Крис.

Минди справилась. А я тёрла щёткой позеленевшее дерево. Это уже не имело никакого смысла, но успокаивало. Туда-сюда, туда-сюда. Ширк-ширк. Да и под столом я имела меньше шансов быть замеченной. Я всегда так пряталась, когда родители ругались; это был бой двух титанов, которые могли легко задушить меня в пылу сражений.

Вошла выдохшаяся тётушка Нэталин. Она была выжата, как тряпка, как туча, вылившая весь дождь на город и нуждающаяся в покое. Она распласталась на стуле. Из-за двери показались головы моих друзей. Минди поставила две чашки чая на стол и схватила меня за руку, вытащив из-под стола. Мы вышли, оставив маму и дочку для тяжёлого разговора.

***

– Это мать семейства сказала, просто подошла и сказала мимо пробегающей Крис. Идиотка, – проинформировала меня Мо.

– А это правда? – нерешительно спросила чернокожая подруга.

Мы все, как ошарашенные птички, уселись на ограде и смотрели в сторону дома Миллеров.

– Да, – выдохнула я. Скрывать было уже глупо.

– Откуда они узнали? – продолжила с расспросами Мо. Самая разговорчивая в нашей стае, она напоминала говорящего ворона.

Действительно, откуда? Нэталин взяла Крис почти сразу, как приехала. Детский дом находился даже не в этом округе. Никто не знал. Могли догадываться по внешности, но это совсем маловероятно.

Вдруг внутри всё похолодело. Пальцы мертвой хваткой вцепились в изгородь. «Боже, это всё я» – дошло осознание. Я никогда не говорила про удочерение Крис друзьям, самым верным людям на свете. Но сказала Джиму, сыну Миллеров, когда жаловалась на мать, а мы знакомы совсем недавно. Какая глупая! Я обещала не говорить…

На глазах выступили слёзы. Мне хотелось провалиться на месте. Первый заметил Джон.

– Эй, с тобой всё хорошо? – этот вопрос открыл затворки дамбы, и слёзы потекли рекой по щекам.

Все вскочили со своих жердочек и начали кудахтать надо мной.

– Чего ты? Что случилось? Всё наладится… – на перебой звучали голоса.

– Я… – я хотела признаться, но не находила сил. – Я… я сказала.

– Кому? Миллерам? – удивилась Мо.

– Их выродку Джиму! – догадался Марк.

– Ему конец, – произнёс Бо. Я могла ожидать такой жестокости от кого угодно, но не от Бо. Огромные руки мяли зелёную шляпу с особой агрессией. Бо с такой нежностью относился к Крис, что я не сомневалась: ему конец.

Минди обняла меня и успокаивающе погладила по голове.

– Не беспокойся, Джоан, я ему всю морду расцарапаю. – Но это не успокаивало.

Я обвела взглядом друзей. Джон сжимал кулаки. Мо грязно ругалась в отношении Джима. Марк и Бо охотничьим взглядом впились в дом Миллеров. Рассказать Джиму про Крис было глупо. Но рассказать про Джима друзьям было то же самое, что выписать смертельный приговор мальчишке. А ведь ему с ними учится.

– Слушайте, не надо, это моя вина… – начала я.

Но, конечно, было поздно и бесполезно. Теперь это их дело. На меня же зла никто не держал. Вечером я призналась тёте Нэталин. Но ни слова агрессии, ни осуждения не было с её стороны.

Мы разошлись, и я с ужасом вернулась домой. На кухне сидела тётушка; Крис наконец-то уснула. Мы пили чай, руки тряслись, нужно было, признаться и я расплакалась, расклада правду.

– Ничего страшного, ты ведь ребёнок. Рано или поздно она бы узнала, – тётушка поцеловала меня в макушку и поковыляла наверх, держась за бок и еле слышно охая с каждым шагом.

Так стыдно.

***

Утром всё было так же, но не так. Завтрак и кофе. Яйчница с ломтиками бекона, овощи. Казалось, все боялись замолчать. Пели песни, рассказывали анекдоты. Кристин хвасталась моим рисунком.

– А ты научишь меня так же? – спросила Крис.