– Нет, мы по другому поводу. Нам хотелось бы побеседовать с Русенковым.

Врач удивился еще больше.

– Больной на процедурах. А зачем он вам?

– Вам же сказали, побеседовать, – уточнил Саморуков.

– Нет проблем. Кабинет психолога по-прежнему свободен. Вы помните дорогу?..

Русенков смотрел в стену невидящим взглядом и твердил о том, что она погубит свою жизнь. Главврач пытался сделать все возможное, чтобы переключить бывшего мурманского полицейского на другую тему, но тот оставался неумолим.

– Нам бы обвенчаться.

Врач повернулся к Никитину, безошибочно угадав в нем старшего, и спросил:

– Он вам еще нужен?

Стариков и Саморуков обреченно вздохнули и встали, ожидая того же от Александра.

Но тот, едва подрагивая ресницами, застопорил взгляд на лице Русенкова и заявил:

– Я еще поговорю с ним.

Врач, а следом и опера покинули кабинет.

– Будет толк? – спросил Стариков Мишку.

– Я вообще не понимаю, какого черта мы сюда приперлись. Ты тоже, психолог!..

– Как вас зовут?

Русенков продолжал смотреть в стену.

– Я знаю, что вы – не сумасшедший. Что вас здесь держит?

– Далось ей это венчание.

– Чего вы боитесь?

Молчание.

– Вы сказали: «Ищущий да обрящет». Что вы имели в виду? – Никитин снова посмотрел на часы. – Знаете, у медиков есть такой профессиональный принцип: никогда не подвергай сомнению диагноз, поставленный коллегой. У нас, ментов, если вы понимаете, о чем я говорю, тоже есть принцип: всем, чем можешь, помоги коллеге, идущему по следу преступника. Если вы забыли этот принцип, тогда нам на самом деле разговаривать не о чем. – Саша встал и пошел к двери.

– Метагексоэпам-два, – раздалось за его спиной.

Никитин резко обернулся и чуть не утонул в глубине осмысленного взгляда Русенкова.

– Что вы сказали? – Он шагнул к больному и повторил вопрос.

Русенков поднял совершенно разумный взгляд на сыщика.

Дверь распахнулась, вошел главврач.

Никитин изумился той перемене, которая произошла в этот момент в облике Русенкова. Тот же стеклянный взгляд, бессмысленные, как у Пьеро, приподнятые вверх брови.

– Извините, ему пора отдыхать. Он из категории тех, кому не рекомендуется заниматься логическими размышлениями. Скажу простым языком, без медицинских терминов. Русенков – человек не для бесед.

– Нам бы обвенчаться.

Следуя по коридору за Никитиным, главврач поинтересовался:

– Он вам что-нибудь сказал?

– Вы же сами утверждали, что этот человек не для бесед. Им бы обвенчаться.

– В вас произошла какая-то перемена, поэтому и спрашиваю. Я же психиатр.

Никитин остановился, усмехнулся и проговорил:

– У любого, кто не связан профессиональной деятельностью с психически больными людьми, в душе будут перемены. Я ведь только что разговаривал с психом. Прощайте.

Он шел по коридору и бормотал одними губами, чтобы не забыть:

– Метагексоэпам, метагексоэпам…

Уже в машине, скрывшись за тонировкой стекол, он быстро достал блокнот и записал: «Метагексоэпам. Главврач. Дела Русенкова в Мурманске».

– Теперь давайте раскладывать по своим полкам все, что имеем.

Никитину уже надоело топтаться на одном месте. Более непонятного дела он не встречал за всю свою карьеру сыщика. В процесс включались новые действующие лица без всяких на то оснований. Как могут быть связаны единым умыслом преступника убийства положенца Вирта, ученицы средней школы и нувориша Верника? Пока ответа на этот вопрос не было. Если в городе завелся маньяк, то почему он действует вопреки всем мотивам поведения, известным мастерам сыска? Непонятно!..

– Сергей, какого цвета были глаза жертв? У них одинаковое прошлое, цвет волос, манера говорить? Какова связь между ними? Даже здесь опереться не на что. Как больной, по фамилии Русенков, человек не для бесед, может знать про какой-то метагексоэпам? Кто он? Почему под ногами постоянно путается главврач и Русенков при нем косит под дебила? Ты спрашивал у экспертов, Игорь, что такое этот… метагексоэпам-два?