– Ты меня звала, или мне показалось? – осведомился он.

Юля тяжело вздохнула и сказала:

– Игорь, ты же знаешь, как я не люблю, когда эта штуковина так громко орет, Да и как ты сам можешь что-нибудь расслышать в этом грохоте?

– Подожди, сейчас сделаю потише, а то тебя совсем не слышно, – ответил Бакланов и временно исчез.

Юля снова вздохнула и подошла к окну. «Господи, какой же он, в сущности, ребенок, – подумала она. – Ненаигравшийся переизбалованный ребенок. И все друзья у него точно такие же». Взять хотя бы их постоянное хвастовство друг перед другом новыми машинами и любовницами – разве это серьезно? Юля никак не могла понять: как можно, когда тебе уже за тридцать, вести себя словно лихой, не знающий тормозов, подросток. Тинейджер, как сейчас говорят. По ее глубокому убеждению, в таком возрасте мужчина должен иметь солидным не только внешний вид. Конечно, детство живет и проявляется в каждом человеке в любом возрасте, но не до такой же степени!

Тем временем Бакланов добрался до музыкального центра, сделал звук раза в два тише и вернулся на кухню.

– И что ты вообще спряталась здесь, словно мышь в норе, – сказал он, вновь возникая в дверях.

– Догадайся сам, – Юля пожала плечами.

– Не могу, – сказал Бакланов, после чего добавил:

– Так все-таки, что ты мне хотела сказать? Я теперь тебя очень внимательно слушаю.

– Да уже ничего, – спокойно ответила Юля.

– И это все? Ты хочешь сказать, что ради того, чтобы услышать это, я бросил собирать вещи?

– Не так уж много тебе и собирать, – не выдержав, язвительно заметила Юля.

– Я вижу, у тебя сегодня паршивенькое настроение, – к огромному Юлиному удивлению совершенно спокойно сказал Бакланов. – Хотя я тебя очень хорошо понимаю —

я и сам сегодня совершенно не выспался. Однако, как мне кажется, это еще не причина, чтобы срывать на мне злость.

«Ну все, завелся, – подумала Юля. – Сейчас будет нудить минут двадцать, а то и все сорок. До самолета еще полтора часа, время у него есть».

– Ну, я хотел бы услышать, что ты мне на это скажешь? – Бакланов в упор посмотрел на нее.

– Я же тебя столько раз просила: не делай так громко музыку. Особенно такую. Я когда-нибудь от нее точно свихнусь.

Бакланов подошел к ней вплотную и, уверенным движением обняв за талию, легонько встряхнул.

– И что ты разворчалась, словно старуха? Тебе сколько лет вообще? Она тебе наоборот нравиться должна.

Не дождавшись ответа, он продолжил:

– Нормальная, между прочим, музыка. После такой сумасшедшей ночи в самый раз настроение поднимать.

– Не знаю, – ответила, наконец, Юля. – Мне она почему-то его не поднимает, а скорее наоборот.

Бакланов резко, она от неожиданности даже пошатнулась, отстранился от нее.

– А у тебя все так. Что нравится мне – тебе почему-то не нравится. Музыка не нравится, хотя для всех остальных она нормальная. То, как я себя веду – не нравится, хотя другим все равно. Друзья – не нравятся. Тебе вообще ничего не нравится. Думаешь, я не вижу? Кстати, я давно хотел у тебя спросить – почему ты живешь со мной? Может, из-за этого? Он широким жестом развел в стороны руки.

Так далеко в своих обвинениях он еще ни разу не заходил. Юлино лицо вспыхнуло румянцем гнева.

– Ты хочешь сказать, что я – проститутка? – спокойным тоном, но с грозными нотками в голосе спросила она.

– Ну почему.., – он на секунду растерялся, но потом внутри него что-то произошло, и он взорвался.

– Ты не проститутка, – тихо начал он, медленно повышая голос. – Ты вовсе не проститутка. Ты гораздо хуже. Я знаю много проституток, да-да, не таращся на меня так, они за полтинник сделают для тебя все и даже больше. А ты живешь на мои деньги и при этом постоянно что-то корчишь из себя. Тоже мне – Белоснежка! Вечно чем-то недовольна. Да ты передо мной на коленях ползать должна за то, что живешь и горя не знаешь! А теперь скажи мне, я тебя спрашиваю: чем ты лучше самой распоследней шлюхи?!