«Ты понял?»

«Ха-ха. Ну, конечно же понял»

«А как же ещё?»

«Предназначение?»

«Ты видишь это? Дайм!»

«Ты всё понял? Да? Да? Да?»

Не в меру жирный мужчина в таких же огромных и весьма потасканных семейных трусах, уродливой гусеницей нагнувшись над женщиной, держался за торчащий из её груди нож (жертва была мертва). Напруженные пальцы так крепко вцепились в рукоятку, точно боялись освободить руки от дорогой вещи, что напоминали серо-синие клешни. Но, что в следующую секунду заставило Дмитрия просто провалиться в состояние полного окоченения конечностей, так это размытая серая муть вместо головы на раздутом булочками и хотдогами теле. В такие моменты человек (при условии, что в его жизни вообще имеется такая вероятность) скорее всего закрыл бы глаза, приняв увиденное за некий обман зрения, дерзкую иллюзию в ауре сложившейся ситуации, но только не Знаков. Напротив и, не смотря на абсолютное отрицание происходящих событий, отсутствие собственных желаний (правда, ему так совершенно не казалось), его мозг, как никогда, сохранял отрезвляющую ясность ума. Он видел и вполне понимал, что видит; видел и знал, что видит; видел и…

Голова убийцы, будто в густом облаке тумана, имела неясные очертания: меняла форму и двигалась, словно наполненный червями мешок. Серой паутиной от самых плеч по рукам тянулись слабо выраженные тонкие нити, завершающиеся тем, что, изначально Знаков принял за подобие клешней. Нити вздрагивали и на миг растворялись, точно и не было их вовсе, затем проявлялись вновь и облепляли руки, покрывая кожу плотной полупрозрачной дымкой. Голову и руки мужчины охватила живая пелена, больше походившая на присосавшегося паразита и напоминающая существо из фильмов ужасов.

От охватившего парализующего ужаса Дмитрию захотелось крикнуть, захотелось убежать, умчаться подальше от этого кошмара, но ни рукой ни ногой он не смог пошевелить: всё тело связал невидимый страх.

Существо-жердяй прокряхтело и в следующую секунду извлекло нож из тела женщины, а потом, перебирая складками огромного тела и продолжая всё также натужно кряхтеть, поднялось на ноги и замерло. Окаменевший Знаков не мог и не смел пошевелиться, в горле пересохло, в низ живота явился дикий дискомфорт, а мотор, разрывающий грудную клетку, готов был вот-вот выскочить.

Но мужчина не видел Диму. По-детски и так неуклюже он замотал головой, потом закружил ею, будто после тяжёлого трудового дня неожиданно решил сделать зарядку шеи. Вот только выглядело это весьма не естественно. С не работающими потрёпанными временем заржавевшими суставами и такими же ветхими костями он напомнил Дмитрию дровосека из «Волшебника изумрудного города». Движения были ломанные и похоже выходили с трудом, поскольку с каждым «застреванием» убийца натужно посапывал и кряхтел.

Знаков увидел левую часть того, что называлось лицом мужчины: счастливая радостная физиономия привела его в ещё больший ужас, а расплывшийся в улыбке полуоткрытый рот, явно свидетельствовал о том, что человек не в себе. И тут убийца повернулся к Диме.

«Живая маска» – вздрогнул внутренний голос.

Утренний кошмар не собирался уходить, напротив – только напористее заявлял о своих правах, бросая молодого человека в безумие скрытых изъянов человеческого существования. Как такое возможно? Как такое может быть? Виновник катастрофы на остановке и жердяй-убийца – одно и то же лицо. Нечто снова повстречалось ему, второй раз за день набросило туманную пелену безрассудства на измученное сознание и намылило глаза просто невероятным содержанием.

«Боже, помоги мне»

«Живая маска»