Прожив в Румынии какое-то время, стали поговаривать, что опасность миновала, и можно возвращаться домой. Бабушка с мужем вернулись. Но уже не в свой дом, потому что его конфисковали, и он стал клубом. Одно утешало, что тайник остался нетронутым.

Через какое-то время стали ходить слухи, что идет новая волна репрессий. Афанасий, муж бабушки хотел бежать с семьей, но бабушка накануне родила третьего ребенка и побоялась, что младенец не выдержит долгую дорогу. Прощаясь с мужем, бабушка не знала, что в следующий раз им будет суждено увидеться, когда родится их первый внук.

Афанасий приехал в Румынию, купил дом для семьи, обустроил все, нанял самолет, чтобы забрать семью. Но в 1940 году Румыния в течение нескольких месяцев потеряла 100 000 кв. км собственных территорий. Бессарабия, Северная Буковина и другие области перешли во владения Советского союза, и границы с Румынией были закрыты.

С июля 1941 года Черновцы были заняты румынскими войсками, которые воевали на стороне Германии. В период второй румынской оккупации в городе было создано еврейское гетто, массовые расстрелы евреев осуществлялись на берегу реки Прут. Многие евреи были депортированы. В 1944 году город без боя вновь был занят войсками 1го украинского фронта.

Когда в селе опять начались волнения, бабушка, собрав свои пожитки и детей, переехала в Черновцы. Первые, кто решил переехать в этот город, заняли лучшие дома и квартиры, ранее принадлежащие евреям, но бабушка была не из их числа. Ей достался маленький домик на улице Некрасова, 37, у которого была разрушена одна стена. И ей с детьми пришлось восстанавливать дом. Тяжелые испытания выпали на долю этой красивой и сильной женщины.

Фамильный же дом, после конфискации у семьи Петровых, стал клубом, потом школой. И вот наконец он вернулся к настоящему наследнику, Петровой Марии Афанасьевне, моей матери. Дом был не в очень хорошем состоянии, но мама была счастлива уехать хоть куда, лишь бы была крыша над головой и подальше от отца.

Я мечтала жить в Крыму и когда уезжала из Крыма, дядя сказал, что когда я выйду замуж, то могу переехать в его квартиру, и квартира станет моей. Но Витя был против. Зная, что у меня в Крыму были отношения, он ревновал меня и категорически не хотел переезжать. Но аргументировал свое нежелание переезжать лишь тем, что здесь, в Арцизе, у него есть работа. А что он будет делать там?.. Как я ни старалась уговорить мужа переехать в Крым, Витя был непреклонен.

Мои родители развелись и поделили дом. Свою часть дома мама переписала на меня, и мы с Витей решили переехать на мою половину. Во второй части дома жил мой папа. В доме было два входа, но одна кухня. И мы наш коридор превратили в кухню и ванную, чтобы жить отдельно от отца. С ним у меня были сложные отношения из-за постоянных его ссор с матерью и еще больше из-за того, что нас, детей, родители постоянно втягивали в свои разборки, пытаясь перетянуть каждый на свою сторону. Мама пыталась настроить нас против отца, постоянно требуя поговорить с папой, рассказывая нам все плохое, что сделал ей отец. И один и тот же рассказ повторялся не один и не два, и даже не три раза.

Помню, в детстве, когда папа приезжал на обед, мы с братом забирались в машину и играли в игру. Я была мамой, Вова – папой, и мы как будто-то бы ехали в гости и «по дороге» мы копировали наших родителей. Мы ругались, повторяя страшные слова своих родителей. Родители не матерились, но обзывали друг друга и желали друг другу смерти. Вспоминая все это сейчас, я понимаю, в какой страшной атмосфере мы росли, хотя и хорошего было немало.