Пропасть, которую она выдумала, не подхлестывала ее чувств.

Даор Карион вспоминал обеспокоенное лицо Аланы, и как она положила руку ему на лоб, и как предложила промыть его раны. Тогда между ними не ощущалось пропасти, а теперь Алана отдалилась, что было совершенно немыслимо: как могла она отступить, когда он проявил к ней абсолютно недвусмысленный интерес? Какая женщина бы отступила?

Даор Карион продолжал слушать – и становился все мрачнее. Она боялась его. Она искала причин его бояться, искала – и, конечно же, находила – подтверждения того, что он опасен. Не считала себя чем- То отличавшейся от тех, с кем Даор имел дело раньше.

И не понимала, что он не только не собирался ломать ее, но готов был встать нерушимой стеной между ней и всеми опасностями мира. Алана не верила ему и видела в нем тьму и огонь. Произнеси такие слова любая другая, Даор понял бы, что женщина по- Настоящему увлечена, но когда их шептала Алана, он ощущал в ней куда больше желания спрятаться, чем надежды коснуться притягательного пламени.

То, что восхищало других, только увеличивало разрыв между ним и Аланой. Чуть ли не впервые за свою долгую жизнь он ощутил некоторую неуверенность, тут же потонувшую в разгорающейся нежности.

.

Когда Келлфер пришел навестить друга, Даор уже сидел за свитками. Директор остановился на пороге и прочистил горло.

– Долго ты собираешься быть здесь?

– Здесь – не долго, – ответил Даор, не поднимая глаз от текста. – У меня есть дела и вне Приюта.

– Ты заберешь и ее отсюда? – прямо спросил Келлфер. – Возможно, она будет искать у тебя утешения после того, как Келлан порвет отношения с ней.

– Алана, – ответил Даор, и огонь отразился в его глазах, – не будет искать у меня утешения. И да, разумеется, я ее заберу.

– Алана, Алана, – расталкивала ее Хелки. – Алана, просыпайся.

Шепот Хелки, врывающийся в сон, был каким- То скованным, так подруга никогда раньше не говорила. Алана закуталась в одеяло плотнее, прогоняя реальность. Невероятная усталость владела ею, она не представляла, сколько времени спала, но точно предпочитала продолжать.

– Уходи.

Тихий голос Келлана пробудил Алану мгновенно. Она села с колотящимся сердцем – и встретилась с ним взглядом. Хелки мелькнула за спиной Келлана, и дверь за ней закрылась. Алана осталась с наставником один на один.

Келлан выглядел не так, как обычно. Лицо его было бледным и напряженным, будто он боролся с чем- То, чего Алана видеть не могла, а глаза не источали тепло, в котором она уже привыкла греться. И сами радужки казались темнее и глубже, чем обычно. Вдруг Алане стало не по себе. И дело было даже не в том, что он застал ее в настолько неподобающем виде: растрепанной, со сбившейся с плеч ночной сорочкой, одолженной у Хелки и оттого слишком большой для Аланы, да еще и в кровати. Все это казалось неважным.

Молнией мелькнула мысль, что не так она себе представляла момент, когда Келлан увидит ее в таком уязвимом виде, но Алана прогнала смутное ощущение неудовлетворенности и только подтянула одеяло к груди.

– Келлан, все в порядке? – спросила она тихо.

Алана была счастлива видеть, что наставник цел, и вместе с тем что- То было не в порядке. Бросаться к нему, обнимать, как она хотела, сейчас было бы абсолютно неуместным.

Келлан не отрывал от нее больного, режущего взгляда. Он в несколько больших шагов пересек келью и остановился у изголовья кровати, ничего не говоря. Алана оперлась спиной на стену и тоже боялась нарушить тишину.

– Я все знаю, – отчеканил Келлан.

– Что знаешь?.. – почти беззвучно выдохнула Алана, пораженная резкостью и незнакомой интонацией его голоса. Сразу же пришло понимание: ну конечно, он знает, что черный герцог проявил к ней участие. И знает, что сердце самой Аланы предательски дрогнуло. Знает, что она не рассказала о знакомстве с Даором Карионом, потому что было, что скрывать.