Тень Даора Кариона мелькнула перед ее мысленным взором и пропала, сменившись идеальным узким лицом, обрамленным темно-русыми волосами. Юория попыталась вернуться к образу дяди, но черты его расплывались. Вестер безусловно был красивее него.

-Ты не считаешь неразумным обсуждать это при ней? - спросил Ренард осторожно. Он стоял позади кресла Вестера, как и положено слуге, и склонился в восхитившем Юорию полупоклоне.

-Даже не будь на ней пояса, Юория — красивое и не слишком умное животное. - Голос Вестера звучал для Юории мелодией. - Что бы она ни услышала, использовать не сможет. А смогла бы — я ей не дам.

-Ты уверен?

-Конечно. Я носил браслет подчинения, помнишь?

-И ты здесь. Но меня беспокоит не только это. - Ренард оглядел Юорию неприязненно. - А если Даор Карион придет за ней?

-Возможно, однажды он придет, - ответил Вестер, но почему-то воодушевляющий смысл его слов ускользнул от Юории. - Не в ближайшее время. Только когда решит, что она пробыла тут достаточно долго, чтобы узнать хоть что-то полезное. К тому моменту мы организуем ему теплый прием.

-Мне это не нравится, - возразил Ренард, и Юория ощутила неудовольствие Вестера собственной ненавистью к этому зазнавшемуся человечишке. Прежде, чем Ренард успел продолжить, Юория вскочила и, путаясь в свободной юбке, одним махом преодолела ступени и схватилась за седые волосы. Ренард отшвырнул ее от себя. Несколько волосков осталось у Юории между пальцами, а сама она застыла за спиной кресла Вестера с другой стороны, унимая колотившееся сердце.

-Вестер, я не собиралась нападать на него, - зачем-то объяснила она мужу, и прикусила губу от досады, что не удалось удержаться. Собственный голос показался ей чужим, высоким и жалким.

Вестер не ответил, только усмехнулся и протянул ей половину граната. Юория взяла фрукт двумя руками, не понимая, что должна с ним делать. Сок тек по ее пальцам, терпкий и красный, как кровь.

19. 17. Алана

На исходе третьего дня пути Келлан, наконец, разрешил перебраться из седла в не слишком удобную, но все же не бьющую при каждом шаге повозку. Сложно было назвать эту скромную коробку, завешенную выцветшей на солнце и измочаленной дождями и бурями тканью, каретой, но Алана устроилась на твердой лавке с большим удовольствием. Колени нещадно ныли, внутреннюю часть бедер сводило, а ягодицы так болели после суток галопа, что Алана даже не сделала попытки сесть. Обычно от небольшого роста были одни неудобства, но сейчас Алана порадовалась, что смогла, пусть и свернувшись, как ребенок, лечь на скамью боком.

Повозку подбрасывало на камнях, она вся скрипела и дребезжала, и от соломы на полу ощутимо пахло какой-то животиной, будто раньше хозяева перевозили то ли свиней, то ли коз прямо у себя под ногами. Грубый холщовый полог покачивался в такт движению, с ним играл ветер, и в истертостях мелькал свет. Алана слышала, как Келлан что-то вполголоса говорил хозяину повозки, правившему на козлах, но слов различить не могла, как ни прислушивалась. Она зажмурилась, наслаждаясь теплом и убаюкивающим стуком колес о щебень, и обняла себя руками.

Безумная, быстрая мысль пришла ей в голову: нужно было бежать. Попробовать пробраться через заднюю стенку, упасть на дорогу, отползти с колеи в лес — так, чтобы ставший безумным Келлан ее не нашел. Она легонько ударилась виском о дерево: не стоило так думать.

-Не стоило, и правда, - озвучил заглянувший под полог Келлан, и его слова отозвались в Алане паникой. - Ты хочешь убежать? Конечно. Мне что, тебя связать? Я же все объяснил тебе.

Его новое лицо ей совсем не нравилось. Раньше спускавшиеся крупными волнами медово-каштановые волосы повисли серыми сосульками, будто он вывалял их в грязи и в пыли, на прежде гладкой как сатин коже рассыпались нелепые веснушки и родинки. Телосложение Келлана стало более грузным, будто он постарел, как обычный человек, лет на двадцать. Вместо привычного острого гранями камзола он был закутан в какое-то чистое, но безусловно крестьянское одеяние цвета древесной коры. Новый, призванный не привлекать к себе внимания облик был всего лишь иллюзией. Алана знала, что если она расчешет волосы Келлана пальцами, то они окажутся такими же мягкими, как и были, и что если только прикоснется к его голой коже, иллюзия для нее развеется, и он снова поразит ее своей красотой. Но Алана не делала этого. Новый облик куда лучше подходил тому, как он вел себя, и ей не хотелось связывать его последние действия с таким любимым лицом.