Она снова взглянула на него:

– Вы всегда так откровенны?

– Во всяком случае, я стараюсь быть искренним. По возможности…

– Можно я задам вам один вопрос? Если вы не обидитесь?

– Давайте, – заинтересовался он, останавливаясь, – какой вопрос?

– Вы ведь сегодня сказали неправду. Не всю правду, – поправилась она, – я видела и слышала, как вы говорили, когда Наташа спросила вас про новые подробности о ее муже. Вы замешкались. На одну секунду. Но замешкались. И сказали с некоторым усилием. Я сразу обратила внимание. Вы не умеете лгать, вам об этом никто не говорил?

– Возможно. – Он продолжил движение. – А вы всегда можете определить, кто и когда говорит вам неправду?

– Да, – вдруг печально сказала Элина, – я, как правило, чувствую. Вы спросили меня, почему я вернулась в Москву. Именно поэтому. У моего супруга появилась новая пассия, и я решила, что нам некоторое время нужно пожить отдельно. Вместе с двумя подругами мы открыли небольшую фирму, занимающуюся дизайном помещений. Сейчас решили перенести свою фирму в Москву. Все-таки здесь строят в сотни раз больше. И возможности у людей здесь другие. Не такие, как в Санкт-Петербурге.

Он кивнул, соглашаясь. Ему было интересно с этой женщиной, которая могла так открыто спрашивать и говорить без всякого кокетства.

– У вас тоже сын? – спросил он.

– И уже взрослый, – кивнула Элина, – ему будет двадцать. Учится в институте. Иногда я себя ругаю. Нужно было рожать в молодости. Все так глупо получилось. У нас были вечные переезды с мужем, вечные командировки. Тогда казалось, что успеем. Сейчас понимаю, что нужно было родить хотя бы еще одну девочку. Но не получилось.

– У меня тоже один сын, – напомнил Караев. – Вы знаете, психологи считают, что один ребенок в семье – это показатель самой семьи. Если у женщины нет медицинских противопоказаний, а супруги ограничиваются только одним ребенком, значит, у них в семье не все ладно и они психологически готовы расстаться друг с другом в любой момент.

– Ваши психологи правы, – согласилась Элина, – хотя каждый случай нужно рассматривать индивидуально.

Мимо прошли молодые люди. Двое парней и две девушки. Они громко смеялись, рассуждая о чем-то своем. Элина оглянулась на них.

– Чему радуется это толстомордая юность? – вспомнила она. – Так, кажется, говорил Бендер, ревнуя к молодым.

– Да, – улыбнулся Тимур. Ему было приятно, что она вспомнила именно это литературное произведение.

– Мне о вас много рассказывала Наташа, – призналась Элина, – она считает вас необыкновенно порядочным и деликатным человеком.

– Она преувеличивает, – признался Караев, – я совсем не белый и не пушистый.

Она остановилась. Повернулась к нему.

– Она сказала мне, что вы давно разведены. – Элина смотрела ему в глаза.

Он почувствовал некоторое смущение.

– Да, – признался он, – я уже давно холостяк.

– Мне было бы интересно с таким человеком, как вы, – вдруг сказала она.

Никогда в жизни ни одна женщина не говорила ему таких слов. Или Элина слишком много времени провела на Западе, где эмансипация женщин достигла своего предела?

Тимур стоял перед ней и не знал, что ему сказать.

– Если вы ничего мне не скажете еще несколько секунд, я почувствую себя старой дурой, – пригрозила она.

И тогда он, наклонившись, дотронулся своими губами до ее губ. Они были сухие и горячие. Элина улыбнулась.

– Такой деликатный поцелуй. – Она говорила, а он видел только пространство над ее губой. Он даже не смотрел ей в глаза.

– Мы можем поехать ко мне, – вдруг услышал он свой шепот и понял, что это именно он произнес эти слова.

– Нет, – улыбнулась она, – нет.