В это время мимо сидящих на скамейке старика и девочки прошла молодая стройная женщина, катившая впереди себя детскую коляску, в которой сидели два близнеца. Женщина, проходя мимо них, вежливо наклонив голову, поздоровалась и, пройдя несколько шагов, уселась на рядом стоящей пустующей скамейке. Просидев на скамейке некоторое время, она стала катать детскую коляску то вперед, то назад и потихоньку напевать песню:

Лев Николаевич, долго слушая песню, которою пела молодая красивая женщина, не спеша поднялся со своей скамейки и, взяв за руку Галю, подошел к сидящей с малышами женщине. Присаживаясь рядом с молодой мамой, он сказал:

– Вы меня, красавица, пожалуйста, извините. Но вы так красиво поете, что у меня от воспоминаний даже заболело сердце.

– Ну, что вы, дедушка, – стеснительно улыбаясь, сказала Инна, так звали эту женщину. – Я прихожу со своими космонавтами сюда в скверик и, чтобы не было скучно, пою детям песенки.

– А почему ты зовешь своих деток космонавтами? – улыбаясь, спросил старик.

Инна снова улыбнулась, показав при этом два ряда ровных белоснежных зубов.

– Мои мальчики родились 12 апреля, в день космонавтики. Поэтому мы их с мужем назвали старшего Юрием, а младшего Германом. Теперь в нашем доме живут два космонавта. – И, немного помолчав, добавила: – Мы живем на Ленинском проспекте. Вон наш дом, – показала она рукой на невысокое здание, стоящее недалеко от трамвайной остановки. – Это здание немецкое. Оно было в войну полностью разрушено. Но после войны его восстановили, и мой прадедушка получил в нем четырехкомнатную квартиру. – Немного помолчав, Инна продолжила свой разговор. – Мой прадедушка был летчиком, и в те апрельские дни наносил удары по военным объектам города-крепости Кенигсберга.

Я на всю жизнь запомнила его рассказы о том, как советская авиация штурмовала фашистский город Кенигсберг в течение трех апрельских дней 1945 года. Он подчеркивал, что около 2500 самолетов штурмовали вражеские укрепления в течение трех дней, то есть 6, 7 и 8 апреля. Он всегда с болью в сердце рассказывал индивидуально о каждом дне сражения. 6 апреля наша авиация, говорил старый летчик, из-за плохой погоды сделала около 250 самолето – вылетов. Наземные войска в этот период, преодолевая упорное сопротивление противника, продвинулись всего лишь на 2–4 километра, и к концу дня вышли на окраины города. Решающими были последние два дня, когда устоялась летная погода. Более 500 тяжелых бомбардировщиков 18-й воздушной армии, в которой воевал мой прадедушка, только вечером 7-го апреля в течение одного часа обрушили на крепость около 4000 крупнокалиберных бомб. Особенно максимальной силы достигали удары Советской авиации 8 апреля. Боевая работа летчиков началась рано утром и закончилась на рассвете следующего дня. В массированных налетах участвовали и другие воздушные армии, а также авиация флота. Дедушка подчеркивал, что после того как поработала советская авиация, земля была от бомб рябой.

Когда молодая женщина закончила свой рассказ о подвигах своего прадедушки военного летчика, участвовавшего в штурме города-крепости Кенигсберга, старик тихим голосом сказал:

– Ты права, детка. Наша доблестная авиация сделала свое нужное дело по захвату этого звериного логова, то есть Восточной Пруссии. Я хорошо помню, как наши самолеты, заслоняя собою небо, утюжили многочисленные форты Кенигсберга. Но следует отметить, наши летчики не бомбили жилые кварталы. Перед очередными вылетами на выполнение своих боевых заданий, летчики получали команду, не бомбить дома живущих в Кенигсберге людей.