– Да какое том бомбоубежище, – с грустной улыбкой ответила Надежда. – Если менты или «братки» захотят тебя найти в погребе, то им особого труда это не составит. Если раньше в нашем погребе стояли огромные бочки для соления, овощей, то теперь там кроме ящика для овощей и картошки, больше не чего нет. Бочки вытащили из погреба еще твои родители, когда перестали овощи солить, а стали их консервировать в стеклянных банках.

– Нет, дорогая Наденька, у нас в погребе под кадушкой с квашеной капустой находится металлический люк, который идет в бомбоубежище. Когда я был еще подростком, то пытался со своим другом туда пробраться. Но отец тогда люк завалил землей и, чтобы его не было заметно, замазал толстым слоем глины и коровьего кизяка весь пол подвала. А когда пол хорошо высох, то он там по-хозяйски расставил бочки и ящики. Вскорости я за этот люк навсегда забыл. А вот сегодня, когда получил записку от Вадима, который мне рекомендовал найти себе убежище где-нибудь под землею, вспомнил. Я, Надежда, сейчас хорошо представляю, что из нашего погреба ведет подземный ход далеко за пределы нашей улицы. – И он тут же, приоткрыв входную дверку в погреб, полез по лестнице вниз.

Отодвинув в сторону ящики со стеклянными банками, Павел стал лопатой колупать глиняный пол. Вдруг лопата натолкнулась на что-то металлическое. Естественно, это и была крышка входного люка. Павел попросил жену, что бы та принесла из сарая лом. И, подковырнув металлическую крышку, открыл ее.

Перед его лицом открылось темное, пахнущее сыростью небольшое окошко. Подсвечивая себе под ноги фонариком, Павел, медленно переставляя ноги, стал по ступенькам спускаться. Наконец ступеньки закончились, и он почувствовал под ногами твердую, ровную почву. Постояв некоторое время на месте и, привыкнув к темноте, он, не смело переставляя ноги, пошел по узкому тоннелю. Всякий раз, проходя несколько метров вперед, он останавливался и внимательно осматривал окружающее его пространство. Вскоре он заметил, что с правой стороны от него по ходу находится широкая массивная металлическая дверь, посредине которой проходит плотный, шириною не менее десяти сантиметров, металлический засов.

Остановившись у этой двери, Павел на мгновение растерялся. Его словно молнией пронзила мысль: «А что если эта дверь заминирована?» Но поразмыслив в том смысле, что немцы были не самоубийцы, чтобы держать под своим домом заминированное помещение, он ухватился крепко рукою за ручку засова и с силой его оттолкнул в сторону. Металлический засов легко отодвинулся, и перед Павлом приоткрылась широкая из серого металла дверь.

Освещая фонариком себе проход, капитан переступил порог открывшейся двери. Боясь, что дверь может за ним захлопнутся, он зафиксировал ее ломом. Какое-то время молча стоял на пороги перед открывшимся ему огромным помещением. То, что он увидел, казалось нереальным. У него даже закружилась голова, и показалось, что он все это видит во сне. Присев на корточки он дождался, когда у него прекратится головокружение. Сунул руку в карман, достал из него таблетку лекарства, и медленно ее разжевывая, стал размышлять: что же это за помещение? С какой целью его для себя готовили жильцы немецкого дома?

Тут его от мысли отвлекла Надежда. Она медленно спускаясь по ступенькам, несла впереди себя огромного размера керосиновый фонарь, которым сразу после войны свой дом и двор освещали родители Павла. Держа над своей головой керосиновое светило, она сказала:

– Вот, дорогой, тебе в помощь отцовский керосиновый фонарь. Он очень надежный и от него не только светло, но и тепло исходит.