– Я был там, – тихо раздался голос. – В отеле.

Мое сердце потерялось в глубине тела, обреченное разорваться от страха и переживаний.

– Когда ты вбежала в номер, – Поль продолжал говорить, неотрывно глядя только на меня, от чего у меня пересохло в горле, – я спрятался за занавеской.

Сердце бешено колотилось: стучало в висках, кровь пульсировала в пальцах рук. Я еле понимала фразы, которые произносил мужчина на французском.

– Я видел, что ты делала в номере, как споткнулась, и почему взяла рисунок.

Глаза ошарашенно распахнулись.

– Это я должен был его забрать, – раздался голос, заставивший меня онеметь на целую минуту.

– Ты…

– Я никого не убивал, – быстро ответил он на мой не вымолвленный вопрос. – Это сделали до меня. Ребята здорово его приложили, спрашивали про какие-то деньги.

– И я должна в это поверить? – срывающимся голосом продолжала я разговаривать.

– Я вор, а не убийца.

Я замолчала. Как самнамбула, качаясь, я отошла к окну, нервно глотая подступившие комом слезы. Память сама возродила забытую картину до мельчайших подробностей.

Я жутко нервничала, стрелки часов уже показывали без пятнадцати два, а мне было далеко идти. Все здания казались мертвыми, улицы были до тоски пустыми, мокрыми. Вода серела в каналах, небо нависало той же серой обреченностью и сбрасывало свои слезы на городской камень. Я шла по переулкам и улочкам, пытаясь скорее дойти до нужного здания, вертела головой, пытаясь высчитать нужный дом, торопилась. Наконец, впереди замаячило нужное здание.

Я влетела стрелой в холл гостиницы, и, так же, бегом, побежала по лестнице, даже не закрыв зонта. Пронесшись по коридорам ураганом, разбрасывая мокрые капли на ковер, подбежала к нужной двери. Зонтик закрылся. Стряхнув капли дождя с волос и плаща, я решила войти. Подняла руку, чтобы постучать, как дверь приоткрылась сама.

Меня это немного смутило, но не испугало. Не знаю почему, не иначе, как сам черт дернул, я сделала шаг за порог – глупость, которую не стоило совершать. Я вздохнула поглубже, тихонько входя внутрь номера.

Стояла гробовая тишина. Не было и намека на то, что кто-то был в номере. Я замерла на несколько секунд у двери, сделала шаг вперед, за ним другой, приблизилась к окну, повернула голову направо. В тот момент я точно уже не искала мужчину и забыла про то, что хотела сказать, действовала механически, как человек в незнакомом месте. В дверном проеме спальни, прислоненной к стене, я увидела странную картину: все перевернуто, занавески летают, гробовая тишина.

– Где мужчина? – подумала я. – Бардак в спальне! Зачем? – и направилась в комнату, чтобы рассмотреть получше.

Сделав пару шагов, ушла дальше от порога, вдруг упала. Упала незадачливо, растянулась прямо на полу, споткнувшись обо что-то, руками залезла во что-то мокрое. Сумка слетела с плеча, ее содержимое рассыпалось. Я чертыхнулась и стала вставать, чтобы понять, во что я вляпалась. Рука, оказалась в крови, неудачно дотронулась до какой-то бумаги, ощутив неудобство. Грудь вздохнула поглубже. Лоб сморщился от неприятных ощущений, я повернула голову, и… Глаза от ужаса стали как блюдца. Я увидела помешавший мне предмет, отшатнулась, облокачиваясь руками, и опять зацепилась за что-то, на сей раз твердое. Меня трясло, грудь сжало, глаза были на выкате. Я закрыла их и открыла снова. Жуткая картина не исчезла. Я подумала, что в пору зареветь, но сразу отогнала от себя эту мысль. Передо мной лежал труп мужчины с залитой кровью грудью. Такое чувство, что его потрошил какой-то мясник. Его грудная клетка была словно пробурена и часть внутренней плоти вытащена наружу, лицо – в жуткой гримасе боли, хуже чем на полотнах Караваджо. Глаза переместились ниже. Мои руки были в крови и тряслись как на тренажере. Рядом лежал лист бумаги, очень старый, с изображением женского лица. Волосы женщины были растрепаны, на голове – венок. На листе отчетливо проступил отпечаток руки, сделанный кровью.