Сундук заполнялся. Люди сносили припрятанное на черный день. Он наступил. Для всех один. И они объединились в едином порыве, а мотивом послужила необходимость выживания.

– Куда ты тащишь его, отец!? – бежала вслед за конвоем заплаканная Малуша, – Куда ты тянешь отца Домаслава!?

Мал безмолвствовал, он не знал, что ответить любимой дочери, ведь Горыня был обречен пасть невинной жертвой во благо всего народа. Да и ничего нельзя было изменить. Силы неравны.

Его племя может сражаться с варягами только под покровом ночи, внезапными вылазками и отступлениями, подрывая их укусами исподтишка, сокрушая их мощь стремительными набегами. Ну, а сейчас поздно что-либо менять…

Горыню придется бросить на съедение волкам и их приспешникам, которых Мал ненавидел пуще пришельцев. Славяне, призвавшие на трон чужеземца, были ему отвратительны вдвойне. Они, словно стадо неразумного скота, шли к отравленному водопою, видя, что по всему берегу уже разбросало падаль. Слепцы все шли, и шли на заклание, и воспевали, мыча в унисон, своих убийц. А те сменили богов и заставили жрецов бить в бубны в такт, чтобы не нарушать ритма безмозглых баранов.

– 

Дядя Горыня, за что вас схватили, куда ведут, где Домаслав? – бежала Малуша, спотыкалась и поднималась вновь, чтобы снова не получить ответа.


***


Вечерело. Сумрак надвигался со стороны леса. Небо раскрасилось оранжево-красной палитрой, предвещая закат, казалось оно залилось кровью в зловещем предзнаменовании.

Древляне отодвинули засовы. Ворота поднялись, и на телеге вывезли сундук, набитый доверху серебром. Мал в сопровождении сына Добрыни и своих телохранителей из знати вывел связанного пленника – толстяка с приплюснутым носом и огромными ладонями, в грязной рубахе и босого. Того самого кузнеца, кто ковал наконечники для сулиц, поразивших коня князя Олега и ратников Свенельда. Того самого, чей сын подозревался в нападении на княжича. За связанным бежала красивая длинноволосая девушка в дорогом, вышитом красным орнаментом платье.

– Это он, Гарыня, – подтвердил боярин Житомир, единственный, кто знал кузнеца в лицо. – Его сына Домаслава нет…

– А это дочь Мала? – у князя вызвала интерес бегущая за мятежником девушка.

– Да… – кивнул боярин, – Это она, Малуша…

– И вправду хороша! Пожалуй, сгодится для наложницы, коль не будет иных талантов…

Возле частокола выстроились тридцать юношей. Со стен городища их оплакивали их матери и сестры.

– Здесь все! – сундук поднесли к ногам князя и открыли. Олег с удовольствием оглядел собранные сокровища.

– Не дурно, – оценил князь с лукавой улыбкой, – перебирая чаши и монеты.

– Я привел изменника, кузнеца, что снабжал умышлявших против тебя злое, – Мал показал на Горыню.

– А главного злодея почему не выдашь, его сына, именно он покушался на жизнь княжича, забрав жизнь княжьего коня и варягов. – спросил Олег.

– Его нет в городе. Мы обыскали все закутки. – отвел глаза Мал.

Князь смерил Мала презрительным взглядом, заметив, как воевода Свенельд медленно достает меч из ножен.

– Неужто у тебя больше причин убить его, чем у меня? – обескуражил Олег свои вопросом воеводу, и тот надавил на рукоять, спрятав клинок.

После слов, обращенных воеводе, регент повернулся к Игорю и шепнул ему на ухо:

– Пусть древлянский боярин Житомир покажет нам свою лояльность, смерть возмутителя будет на нем, он вызовет ненависть своих сородичей, а по сему будет верен нам до конца…

Игорь сглотнул слюну и моргнул глазами, изображая полное понимание замысла дяди.

– Иди, Житомир, убей злодея и посади на кол его буйную голову! – приказал князь.

Боярин выдвинулся вперед на своей гнедой кобыле, выглядевшей так уныло и неграциозно в сравнении с вороным конем князя, убитым Локи.