Елена не была равнодушна в постели. Была иногда не очень активна от усталости, но никогда – невнимательна. «Что ты, мой миленький, все в порядке, – отвечала она на его случайное беспокойство, – что ты, мой хороший, мне всегда с тобою так хорошо, даже очень». И словно в подтверждение глаза ее делались умиротворенно-счастливыми, сама она становилась тихой и нежной, а на ее щеках загорался, от прилившей крови, румянец. Она была в эти минуты как робкая, но бесконечно счастливая девочка, которая только что испытала блаженное чувство. Она была беззащитно счастлива, и любое его движение в сторону воспринимала с испугом, тихо просила:

– Не уходи, милый. Мне хочется быть близко…

И он потакал ей, гладил ее волосы, целовал ее затихшее тело, ее полуприкрытые глаза. Было хорошо и чисто.

Когда они вставали – Александр стеснялся ее наготы, не смотрел прямо. Елена не стеснялась. Она быстрее его адаптировалась и даже спокойно рассуждала об эротических вещах и позициях.

– А ты как любишь? – спросила она как-то.

Он, дабы не открывать свою слабую подготовку, ответил:

– Мне не хочется вычурного…

Впрочем, первый же контакт с ней заставил его прибегнуть к помощи литературы. Александр открыл для себя вопрос поз. Дело в том, что до сих пор он, кроме позы «муж сверху», все остальные считал развратными. В литературе же говорилось, что в постели дозволяется многое, приводились конкретные примеры; так некоторые южные народы издревле пользовались позой «муж сзади», но, впрочем, лишь для верности зачатия. В общем, хотя он и успел познать кое-что теоретически, практически не был готов к экспериментам, которые, благодаря ее инициативе и его непротивлению, последовали.

– А так я не люблю, – говорила она. – А так редко соглашаюсь. А вот эту с зеркалом хорошо…

Вот и весь сказ. То, что он напоролся на опытную женщину, уже не вызывало сомнений. Лишь с большим сожалением Александр подумал, что красивые женщины рано становятся такими. Но ему хватило благоразумия развить эту мысль дальше: «Но благодаря кому? Благодаря нам, мужчинам. Это мы с детства оказываем исключительное внимание смазливым девочкам. Это мы дерем их за косы, дабы не заподозрили нас в иных чувствах. Пишем им любовные записки, посвящаем стихи, дарим цветы. Мы приучаем их к своему вниманию. Мы же потом предлагаем им первый бокал шампанского и сигарету. Мы деремся из-за них, берем их осадой, а то и силой, увлекаем в соблазн и разврат, а затем, испытав чувство пресыщения, бросаем на произвол судьбы. А они, привыкшие к вниманию, находят новых из нас; и снова они ненадолго любимы, и снова им обещают расстелить мир под ногами, снова поят, «любят» и… бросают. Кто же виноват? Мы сами! Мы не ценим их, но пользуемся ими. Как мухи слетаемся к сладкому угощению, и так же, как мухи, чистим затем задними лапками свои крылья, утешая себя мыслью, что уж мы-то не такие, мы-то хорошие…»

На что Александр был малоопытен в подобных делах, и то мог припомнить примеры подобного отношения к женщине. Как жить, как быть? Какой выбрать курс для своего корабля? Хочется идти прямо, но жизнь заставляет лавировать, плыть на рифы, в надежде проскочить.

Он начал интересоваться этим вопросом. Вопросом пола. До сих пор его для Александра как бы не существовало. Женщины либо вызывали в нем платонические чувства, либо, если и материальные, то таковые не затягивались по причине духовной неудовлетворенности. А как обстоят эти дела окрест – его тоже особенно не беспокоило. Видимо, пока конкретно это тебя не коснется, оно существует так, как существует, а потому и судить-то особо нельзя – как оценить костюм, не примерив его?