Выруливаю с парковки, вливаясь в поток машин, и наслаждаюсь долгожданной тишиной. Но я забыл, что в моей тачке сидит блондинка со встроенным мотором в языке.

— А кто этот парень? — её голос раздаётся прямо у моего уха.

— Вернись на место, — требую я, едва на неё посмотрев.

— Он ведь не из полиции, друг твой, наверное, ты ему доверяешь, иначе не привёз бы его туда, где тебе быть не разрешено, — она так быстро говорит, что буквы выпадают, но вот то, что она говорит меня настораживает.

— Не слишком много знаешь для той, кто просто гуляла? — бросаю взгляд в зеркало заднего вида.

— Нет, я просто очень наблюдательная, — отвечает так, будто мы давние друзья, не понимая, что могилу себе копает. Точнее место в следственном изоляторе бронирует.

— Что ещё твоей наблюдательности известно? — решаю продолжить разговор и выяснить больше.

— А нет, это так не работает, товарищ милиционер, — качает головой, хитро улыбнувшись.

Очень красивая улыбка.

Алло, Руслан, у тебя на заднем сидении подозреваемая, что это ещё за неуместные замечания?

Чёрт! Крыша едет, надо выходной взять и выспаться как следует, а то мерещится всякое. Уже у задержанных улыбки красивые. Что дальше? Бомж принцем окажется?

— Полицейский, — цежу сквозь зубы, больше на себя злясь, чем на неё.

С тех пор, как нас переименовали, мне, да и не только мне, приходится часто поправлять, но обычно это старики, которые привыкли к милиции. Прошло уже достаточно времени, чтобы запомнить, что мы не милиция, а полиция, и меня начало раздражать, когда кто-то путает. Однако меня ничуть не оскорбляет и не бесит, как это звучит из уст этой девчонки, и я уверен, она специально так делает.

— Да-да, — сухо бросает и на часы свои задумчиво смотрит.

— Так как это работает? — спрашиваю, продолжая смотреть на неё в зеркало заднего вида.

— Что именно? — дурочку включает.

— На счёт твоей наблюдательности, — напоминаю терпеливо.

— А, ну так тут нужен бартер, — отвечает ровным тоном, но я замечаю, как загорелись её глаза. — Вы мне информацию, а я вам, — разводит руками, будто так и надо.

— Чудо в перьях, — усмехаюсь. — Ты забыла, с кем и куда едешь.

— Ой, точно, вы же меня арестовали, голова моя дырявая, — наиграно головой мотает, и с моих губ срывается смешок.

Настоящий. Искренний. Живой.

Когда я последний раз смеялся? Непринуждённо и легко? Да хрен вспомнишь.

— Всё правильно, и лучше тебе чистосердечное написать, это убавит тебе срок, — последнее, что я говорю перед тем, как затормозить у участка.

Блефую, конечно, у меня нет оснований для задержания более, чем на пару часов, но напугать девчонку, чтобы она выдала мне всё, что знает, я могу.

— На выход, — открываю заднюю дверь и, схватив её за локоть, точнее за рукав комбинезона, направляюсь ко входу в здание.

На этот раз я сам ею займусь, мои архаровцы не справились утром с этой задачей, а я уж точно выбью из неё всю правду.

Захожу с Комаровой в участок и направляюсь в сторону изолятора. Сначала посидит в прохладном помещении, а потом устрою допрос с пристрастием.

— Белов! — летит мне в спину гневный голос начальства.

— Слушаю, товарищ подполковник, — поворачиваюсь к нему и цепляю на лицо улыбку.

— Это что такое? — цедит сквозь зубы, приблизившись ко мне вплотную.

— Подозреваемая, товарищ подполковник, — отвечаю ровным тоном.

— Разве я не велел тебе отпустить девчонку? — спрашивает, едва посмотрев на Комарову.

— Борис Васильевич, у меня есть основания для…

— В мой кабинет. Быстро! — прерывает, выстрелив в меня взглядом и поправив на себе жилетку от костюма-тройки, которые он так любит, разворачивается и уходит.