Худосочный паренёк одаривает меня тяжёлым, как башка с похмелья, взглядом и молча выпускает дым в открытое настежь окно.

— Не угостите даму сигареткой? — присаживаюсь я рядом.

Святое ж дело, покурить после секса-то. Хоть и удовольствия пока никакого, но рано отчаиваться — потенциал есть.

Он оценивающе смотрит на меня пару секунд (Мне надо! — клянусь я мысленно. — Честно-честно!) — а потом протягивает свой дымящийся окурок.

С интересом рассматриваю крошечную самокрутку. Принюхиваюсь. Что-то знакомое. Явно не табак. Подорожник что ли? Да пофиг! Где наша не пропадала! Я, жена озабоченного трахаля-террориста, курю подорожник в замке на пару с зелёным человечком… мне точно есть что терять?

— Это вообще законно? — рискуя обжечь пальцы, делаю я неглубокую затяжку. Крепенько, но приятно. Лекарством попахивает.

Парень неопределённо пожимает плечами.

— Ясно. Тяжёлый денёк? — показываю взглядом на сбитые костяшки.

И снова это то ли «да», то ли «нет» в ответ. Ох уж эти мне мужики! От горшка два вершка ростом, а тоже упрямый, гордый, брыкается. И к каждому нужен подход. Можно подумать, у меня день задался.

— Вижу фея не в духе? — перехватываю папироску за самый краешек. Ну, захочет говорить — заговорит. Не просто же так прилетел. Настаивать не буду. Докуриваю, молча глядя в окно.

Мляяя… Какая же тут красота! Изумрудные холмы густыми коврами — насколько видит глаз. Голубой лентой река. Синим куполом небо. Нет, хотелось бы, конечно, домик у моря. Но ладно, здесь тоже неплохо. Особенно если смотреть на это с такой высоты: своего положения и этажа.

Потому что, если свеситься вниз — открываются совсем другие пейзажи. Видно, что и здесь пролетариат вджобывает.

Под окнами мощёный камнем двор, по которому снуют слуги, таская какую-то утварь, мешки, провиант. Так что грех жаловаться. Королева, чай, не кухарка.

Хотя вон та большая сковородка, что дородная женщина в переднике проносит в руках, мне бы очень пригодилась, когда мой новоиспечённый муж опять заявится делать своего наследника.

Поварёнок следом как раз тянет на вытянутой руке пару нещипаных кур, когда я буквально размазываю о неоштукатуренную снаружи стену крошечный окурок.

— Я фей, — всё же снисходит до меня мой зелёный друг по папироске.

— Да? Ну хорошо, что не говорящая плесень, — усмехаюсь я, устраиваясь на подоконнике удобнее. — Только чем докажешь?

Он недовольно дёргает головой с салатовыми кудряшками и выразительно смотрит на бархатный берет с потрёпанным пером, на который я села. Я тоже разглядываю парня, пока он гипнотизирует мою и не думающую сдвигаться задницу.

Одет он как паж: бледно-зелёный камзол с пышными рукавами, обширные бриджи поверх когда-то чистых колгот в обтяжку. Лакированные туфли с пряжками (одной). В общем, костюм пажа для детского утренника. Только возраста паренёк уже не детского, а подросткового, дерзкого. И рукава ему коротки. И на коленке — дыра. А ещё у него крылышки. Сетчатые и закруглённые, как у стрекозы.

И этот переходного возраста фей, одетый не по возрасту и не по размеру, под моим насмешливым взглядом начинает подозрительно копошиться где-то в районе пояса. Интересно, что же он собрался предъявить мне в качестве доказательства своей мужественности?

— Ай! — подскакиваю я от неожиданности, потому что в руку мне втыкается крошечная шпага. А фей с невозмутимым видом убирает в сторону помятый моей «мадам Сижу» берет.

— Ты совсем сдурел что ли?! — выступившая капелька крови тут же вызывает стойкое желание отобрать у этого засранца его зубочистку и наподдать как следует. Тем более я в явном весовом преимуществе. — Или ты бессмертный?