– «Колизей»? – кивает и продолжает увлечённо меня разглядывать. Всего парочка стопок, а она уже начинает терять крупицы стеснения. Не так у неё их много – видно, если как следует приглядываться, а сейчас и последнее исчезнет. – С кем ты там знакома?

– Андрей. Андрей Каверин.

Знаю его. Пересекались пару раз на ринге в зале, когда обоим нужно было выпустить пар.

– Он же нормальный. Объясни ситуацию, тем более ты с его женой общаешься. Врач же сказал, что через неделю уже будешь полностью в строю.

– Неудобно же. Я завтра должна была к нему подойти. Что-то вроде экскурсии.

– Да брось. Ты знаешь, что прошлая девочка вылетела потому, что клеилась к гостям? А позапрошлая хотела себе зарплату побольше выбить через постель. Чёт не везёт им на этом направлении. Неделя ничего не решит, а ты вроде нормальной кажешься, – вижу, как расплывается в довольной улыбке, и сам невольно перестаю быть таким уж серьёзным.

Легко с ней. Девчонка не пытается кого-то строить из себя, не пытается флиртовать. Я уже давно вот так не общался с женщинами – без двусмысленных намеков и когда улыбаться хочется не потому, что надо, а потому что у неё невозможно милая ямочка на щеке.

Она не корчит из себя приличную до скуки леди, смеется над не совсем – совсем неприличными – приличными шутками. Ей действительно интересно слушать о моей жизни, когда я срываюсь в эту глушь, хотя обычно предпочитаю разговаривать о чем-то нейтральном и не углубляюсь в детали собственной судьбы.

А ещё Лиса не хлопает по-дурацки своими ресницами, изображая из себя милую наивную – на самом деле от этого тошнит – дурочку. Она вот именно такая, какая есть. Простая и лёгкая, но в глазах у неё не маленькая лужица.

Океан.

И мне хочется дотронуться хотя бы кончиками пальцев до этой прозрачной глади.

Мы переходим на текилу. И это моя самая большая ошибка за вечер, потому что Лиса уверяет, что пить текилу можно только с чёткими инструкциями. Лизнуть, заглотнуть и сдобрить все это лимоном.

Стоит ли говорить, что её язык каждый раз не даёт мне покоя?

Я буду гореть в аду, но когда Лисичка тянется за очередной порцией – ловко перехватываю последнюю дольку лайма и зажимаю её зубами. Пропустил момент, когда она перешагнула за черту существующих в её голове приличий, так почему бы не повысить ставки. В конце концов, это просто чертов лайм.

– Гадость! – жмурится и смеётся, когда осторожно перехватывает у меня губами дольку, откинув голову, скользнув языком по своей нижней губе.

А после я чувствую робкое касание её губ. Поцелуй с привкусом кислого сока, но даже это не способно его испортить. Она отстраняется, но я быстро накрываю ладонью её затылок и не позволяю увернуться, втягивая в рот её нижнюю губу и слегка прикусывая напоследок.

– Только не говори, что это тоже было гадко, потому что я не поверю. У тебя мурашки, Лисичка, – провожу пальцем по её предплечью, а она закрывает лицо ладонями.

Я отдаю себе отчёт в том, что нагло пользуюсь положением, но точно знаю, что дальше поцелуев дело не зайдёт. Даже если на мое предложение трахнуться Лисичка охотно закивает головой. Она пьяна, а я всё же не настолько скотина.

– Хочу на набережную, – выныривает из своего «убежища» и будто забывает, что мы только что целовались.

– Повторить опыт со стихами? – усмехаюсь и допиваю последнюю стопку.

– Хочу вспомнить вкус безсу...безрасду...без-рас-суд-ной свободы, – шепчет мне практически в губы, а я втягиваю её дыхание.

Звонок в такси, около десяти минут и вот Лисичка уже залезает на бордюр. Я страхую её и аккуратно придерживаю, чтобы она не перевалилась в другую сторону. Девчонка в стельку, но это не выглядит отвратительно. Наоборот. Она смешно спотыкается на сложных словах и начинает четверостишия заново, а я просто слушаю её голос, совершенно теряя смысл слов.