Боже, как же хотелось пить! Даже слюны во рту не осталось…

Артур встрепенулся, распахнул глаза. Послышалось или он действительно только что слышал какой-то странный звук? Снова шутка мозга?

Но вот опять… кашель? Это кашель! Звук, приглушенный расстоянием.

Пополз к лучам света, порывистыми движениями подтягивая тело и лихорадочно внушая себе, что множество людей кашляют, не только Волк.

– Помогите-е! – хрипло заорал. По трахее и пересохшей глотке будто песочная буря промчалась. – Эй! Я здесь, внизу! Помогите-е!

Ослепленный надеждой, он едва не наполз на труп, ладонь все же коснулась головы журналиста. И плевать, сейчас было не до брезгливости, ведь там наверху…

А наверху раздался смех – писклявый, мерзкий. Именно так смеялся Свин. Артур застыл, чувствуя, как гаснет надежда. Щуря глаза, он глядел на поддон, лучи света падали на его изможденное лицо.

– Чего разорался? – послышался веселый голос Свина. – Знаем, что ты внизу, где же тебе еще быть-то?

Глаза защипало от подступивших слез, и Артур зажмурился, а когда разомкнул ставшие вдруг тяжелыми веки, поддона наверху уже не было. В круглом проеме, на фоне ослепительного неба, маячили два темных силуэта.

– Как ты там, освоился? – с притворным участием спросил Виктор. – А мы вот решили к тебе в гости заглянуть. Проведать старого приятеля, так сказать.

Свин хихикнул.

– Дружеский визит.

– Вытащите меня отсюда! – завопил Артур. – Я не должен здесь быть! – Голос резко стал плаксивым: – Пожалуйста, я ведь отдал вам деньги. Это… это все неправильно.

– У нас свои правила, богатый мальчик. – Виктор присел на корточки. – Вот скажи мне, ты заслуживаешь наказания за то, что сделал, а? Ну, знаешь, там, око за око, зуб за зуб и прочая хрень… Ты ведь соучастник убийства.

– Да, заслуживаю! – с обидой выкрикнул Артур. – И я за все расплатился!

Он не понимал, как эти отморозки вообще смеют его судить. На их руках наверняка немало крови – смердящее доказательство в виде журналиста лежало рядом. Они меньше всего подходили на роль борцов за справедливость. Садисты, по которым психушка плачет.

– Ух ты. – Виктор улыбнулся и кинул в колодец камешек. – В твоем голосе такая уверенность. Деньги как плата за грех? Все просто, верно? Для тех, чьи жопы привыкли к золотым унитазам, всегда все просто. Знаешь, в чем между нами конкретная такая разница, Артур Аркадьевич? Я за свою жизнь сделал много всякого дерьма, и вонь от него преследует меня, не позволяет забывать. И это правильно, так и должно быть. Как только забуду, превращусь в равнодушного мудака. Ты же свое дерьмо похоронил, а на могилку положил «дипломат» с баблом. Вони нет, и ты со спокойной совестью говоришь, что за все расплатился? Уверен, если бы мы вчера отпустили тебя домой, ты уснул бы сном праведника. И тебе никогда не приснилась бы мертвая Тамара. Что называется – подкупил собственную совесть, чтоб не мучила, сука драная. – Он вздохнул, бросил в колодец еще один камешек. Тот упал на живот журналиста. – Бесишь ты меня, мажор, ей-богу, бесишь. Пуп земли, мать твою. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, ты побрезговал бы мне руку подать.

Артур решил ничего не отвечать на эту чушь. Понимал: с этими уродами невозможно найти общий язык и договориться, хотя что-то внутри настойчиво подталкивало к тому, чтобы молить о пощаде, оправдываться, уверять.

Виктор поднялся, сунул в рот сигарету, прикурил. Артур с тоской глядел, как в круглом окошке клубился дым.

– Жаль журналюшка шею свернул, – заявил Виктор после очередной жадной затяжки. – Он был забавный тип. Черт, да он мне даже нравился. – Рассмеялся, сплюнул и продолжил: – И знаешь, мажор, он ведь всю свою вину пытался на тебя свалить. И это было так предсказуемо.