– А оно есть?

– Конечно, есть. Не такое тяжелое, как врачи говорят… но все мы делали по правде. Пулю я словил.

– А как вы это обеспечили?

– Да просто. У нас тут был местный сумасшедший, Ололошей зовут. Душевнобольной, да еще и марафетчик. Обычно-то он – тихий… но иногда, во время ломки, проявляет агрессию. Мои помощники-чекисты лишили его дозы, довели до бешенства, а затем направили это бешенство против меня и Павлова, заявив, что приказ отдал я по распоряжению нового «Хозяина», который прибывает сегодня на пароходе. Заодно – снабдили Ололошу обрезом с холостыми патронами. А на портовом кране засел Нутэлкут, наш лучший стрелок из местных коряков. Белку в глаз пулей из малопульки бьет. Из мосинки тоже не мажет. Он промеж глаз Павлову и попал, пока Ололоша палил холостыми из обреза, народ отвлекая. Потом Нутэлкут мне, в качестве алиби, ногу прострелил. Удачно попал. В мякоть. Ну, еще кровь мы на животе заранее разлили… а Ололошу караульный у трапа из винтовки срезал.

– Но больные говорили, что вы…

– Вот так и создаются легенды. – Берзин улыбнулся еще раз. – Теперь у нас есть некоторое время на лечение.

– Да, но его мало.

– Плюс меня лишили управления НКВД, туда пришли сопровождавшие Павлова люди. Так что… мы выиграли только первый раунд!.. Завтра навестите меня в то же время. Жду.

10

На следующий вечер я застал в палате у Берзина еще одного гостя. На табуретке восседал плотный чекист в военной форме.

– Здравствуйте, Сергей, – поздоровался Берзин, и я отметил секундную заминку. – Познакомьтесь, это – начальник УСВИТЛа Филиппов Иван Гаврилович. – (Филиппов обернулся, подавая руку для рукопожатия и придерживая лежавшую на коленях фуражку с большой красной звездой). – А это Фролов Сергей Александрович… с «материка», мой осведомитель в делах нашего неприятеля.

Заминка была логичной. Нет сейчас времени объяснять еще одному чекисту основы путешествий во времени!

Иван Гаврилович Филиппов производил очень благоприятное впечатление. Широкое крестьянское лицо с крупными чертами и носом-картошкой, короткий ежик седеющих волос. От него так и веяло спокойной и доброжелательной уверенностью. Даже цепкие, внимательные глаза опытного «ловца душ» не портили общего впечатления.

– А мы с Иваном Гавриловичем здесь решаем вопрос о том, что же делать с павловским десантом, – добавил Берзин.

– Да. – Филиппов кивнул, прежде чем продолжить свой разговор с Берзиным, прерванный моим приходом. – Сегодня ко мне пришел Гаранин и на повышенных, как сейчас говорят в Москве, тонах предложил «выметаться» из кабинета в отпуск.

– Ничего себе… – удивился Берзин.

– Но я послал его… мол, некогда нам отдыхать, когда такие дела в Магадане творятся… так что УСВИТЛ мы у москвичей отбили. А что будем делать дальше?

Берзин подергал свою бородку и глубокомысленно изрек:

– Дальше, товарищи, нам нужно переходить в решительную атаку, пока усевшийся в УНКВД Сперанский не арестовал тебя, Иван Гаврилович, и не лишил меня последнего силового ресурса.

– За что меня арестовывать?

– Да мало ли? Когда станут бить в камере, – сам придумаешь, за что.

– И что мне делать?

– А тебе, Иван Гаврилович, нужно срочно раскрыть готовящуюся диверсию. Те самые дела, которые в Магадане творятся и не дают нам отдыхать. Надо, чтобы взятые исполнители «показали» на москвичей. Заодно мы подвяжем сюда же убийство Павлова и мое ранение.

– А какой им смысл?

– Как – какой? Меня отправить на тот свет, а тебя обвинить в потере бдительности: вот, мол, к чему привело наше либеральничанье с зеками!.. Справишься? Найдешь людей?

– Конечно. А дальше?