– Последние жильцы съехали два месяца назад, – объяснил он. – Уилл не стал его сдавать, ждет, когда я сделаю выбор.

– Это похоже на вторжение. – Оказавшись в холле, София огляделась и вздохнула. – Мне так и кажется, кто-то сейчас выйдет и спросит, что мы здесь делаем.

– У меня такое же впечатление. – Кэл широко распахнул обе створки дверей. – Странно, правда? Когда здесь жила бабушка, дом казался таким уютным и гостеприимным. Комнаты очень хороших пропорций, с прекрасным видом из окон.

София последовала за ним:

– Надо осмотреть кухню и помещения для слуг.

Все выглядело очень неплохо. К ее немалому облегчению, Каллум не повел ее смотреть спальни.

– Очень хороший дом, – сказала она, когда они вернулись в передний холл.

– Но тебе не нравится.

– Разве во мне дело? – Она отвела глаза, чтобы избежать его испытующего взгляда. – А тебе?

– Не очень. Он немного… Угрюмый. Не представляю себе нашу жизнь здесь.

– А какие дома в Индии, на что они похожи? – спросила она, когда они направились к конюшне, – ей хотелось увести разговор от обсуждения брака.

– Европейцы живут в одноэтажных длинных строениях, называемых бунгало, с широкими тенистыми верандами с обеих сторон. На этих верандах они проводят обычно много времени. Когда я разбирался в тяжбах, то всегда сидел на веранде, а просители собирались во дворе передо мной. А по вечерам на верандах сидят за долгими беседами и прохладительными напитками.

Широкие окна прикрыты легкими жалюзи, пропускающими воздух, – продолжал он рассказ, – и легкий бриз гуляет в каждой комнате. На потолке огромный вентилятор, его приводит в движение специальный слуга. Он сидит в коридоре и дергает за веревку пальцами ног. Двери ванной выходят прямо на улицу, водонос может вносить туда воду с улицы, а потом уносить использованную. Кухни стоят отдельно – из-за жары и риска пожара. Слуги там очень дешевы, и поэтому европейцы быстро привыкают к ленивому образу жизни, – добавил он.

Вряд ли сам Каллум способен вести праздную жизнь. Сейчас, выздоровев после потрясения, он казался ей сгустком энергии. Или это было вызвано его нетерпением, подстрекаемым ее нерешительностью.

– Только подай знак, и тебя отнесут куда пожелаешь. Ты протягиваешь руку за стаканом, и кто-то тут же вкладывает его тебе в руку. Ты что-то забыл, и, увидев твою недовольную гримасу, слуга бежит за этой вещью с таким видом, будто виноват он, а не ты. Некоторые мэмсахибы – жены европейцев – постоянно бранят своих поваров, требуют, чтобы они готовили английские блюда. Лучше сразу привыкнуть к индийской кухне – это все упрощает.

– Значит, тебе понадобится индийская кухня и в Англии? – спросила София и подумала, до чего будет сложно объяснять несговорчивой английской кухарке или самонадеянному французскому повару, как готовить экзотические блюда, о которых и она сама не имела представления. «О чем ты думаешь? – одернула она себя. – Это не твоя проблема. Пока не твоя».

– Я всегда могу нанять себе повара-индийца, если захочу, – ответил он.

– Разумеется, – вежливо согласилась она и вдруг заметила в его глазах огонек, как будто он прочел ее мысли. – Ты снова дразнишь меня? Думаешь, я примеряю к себе твои возможные причуды?

– Причуды? Но приготовление пищи – одна из важнейших сторон жизни. Почти самая важная.

– А что важнее? – спросила она. – О нет, не отвечай. Я уже поняла.

– Не представляю, о чем ты подумала, – невинно отозвался он. Слава богу, он обладал чувством юмора, даже если использовал его лишь для того, чтобы ее поддразнивать.

Она вспоминала, какими были братья десять лет назад. Даниэль часто смеялся и шутил. Он ничего не принимал всерьез, разве что тогда, когда они оставались вместе. Каллум, вырастая, становился серьезнее, спокойнее. И делался более скрытным. А может, просто не хотел вмешиваться в дела брата.