Я едва не лишилась чувств, когда увидела этого писаного красавца. Он был совершенно рыжим, с залысинами и жиденькой, прямо-таки козлиной бородкой. Уши оттопырены, брови широкие и густые, как лес дремучий, возле рта большая бородавка, глаза злющие-презлющие. И это портрет! Значит, в живую принц был еще страшнее! Придворный художник ни при каких условиях не осмелился бы отобразить реальную внешность кронпринца, иначе бы на следующий же день расстался с жизнью.

Чем дольше я на него смотрела, тем сильнее качался под ногами пол. Казалось, он вовсе скоро разверзнется, если не отвести от картины взгляд.

На мгновение в голове промелькнула мысль, что Лайма обманула меня, но нет, под холстом имелась надпись «Эйнион IV». Все совпадало. Желание бежать из дворца стало неуемным.

Я попятилась от стены, произнося на ходу:

– Скоро ужин. Следует тщательно подготовиться к нему, поэтому давай прогуляемся как-нибудь в другой раз.

– Как скажешь, – повела блондинка плечом с безучастным выражением.

Я повернулась и чуть ли не бегом рванула в отведенные мне покои. Несколько раз заплутала. К счастью, услужливый лакей проводил меня до самой двери и передал под опеку горничной.

– Миледи, с вами все в порядке? – взволнованно спросила Кларисса. – Вы такая бледная. Может, позвать целителя?

– Ужасно раскалывается голова, – страдальческим тоном ответила я, завела руку за спину и тихонько щелкнула пальцами. – Слышишь, как трещит? Где мои зелья?

В глазах служанки вспыхнуло недоверие, но вскоре ее лицо приняло крайне виноватый вид.

– Генерал Литен велел выбросить все флаконы. Я выполнила приказ. Простите, миледи, но я не посмела ослушаться. В противном случае меня ждало бы наказание.

Я прикоснулась пальцами к вискам и шумно втянула ртом воздух.

– Ох уж этот генерал. Что ж, раз мои разработки пали смертью храбрых, тогда зови целителя. Иначе до утра не доживу. И захвати чего-нибудь поесть. Может, мигрень вызвана голодом. Целый день ничего не ела. Не хватало еще желудок испортить.

– Как прикажете, Ваша милость, – горничная исполнила книксен и выпорхнула в коридор.

Не прошло и четверти часа, как в комнату неторопливым шагом вошел худощавый мужчина шестидесяти лет в просторных светлых одеяниях. Он открыл кожаный саквояж и вымолвил приглушенно:

– Служанка сказала, что вас мучает головная боль.

– До зубного скрежета.

– В таком случае примите десять капель обезболивающей настойки, три капли успокоительного и ложитесь спать. Утром проснетесь бодрой и совершенно здоровой.

Целитель покопался в сумке, извлек серый флакон, отмерил десять капель, затем три из зеленого пузырька, налил воды в бокал и протянул мне.

– Но скоро ужин… – с наигранным волнением начала я, забрав посудину.

– Не беспокойтесь насчет ужина. Я сообщу леди Крисби, что у вас сильное недомогание, вызванное большим количеством снотворного.

– Благодарю за заботу, милорд, – признательно произнесла в ответ, сделала глоток под неусыпным взором старца, поморщилась, приложила рукав ко рту и, делая вид, что вытираю губы, аккуратно выплюнула смесь настоек. – До чего невкусное лекарство у вас, целитель. Думаю, стоит еще немного его разбавить.

Я подошла к прикроватной тумбочке, взяла в правую руку кувшин, левую завела за спину, чтобы у старца не возникло подозрений. С помощью заклинания выплеснула смесь настоек в зазор между стеной и резной мебелью, наполнила бокал чистой водой, повернулась к созерцателю и выпила «разбавленное лекарство».

– Прекрасно, – довольно ухмыльнулся целитель. – Через десять минут вы почувствуете слабость, через пятнадцать погрузитесь в крепкий сон. Хорошего отдыха, Ваша милость! – мужчина закрыл саквояж и покинул комнату, как только мы распрощались.