Вечером Лазаренко вновь появилась в салоне. Не обнаружив картины среди прочих выставленных на продажу, она подошла к менеджеру и спросила, реализовано ли полотно. Тот, сверив ее паспортные данные, выписал чек на получение денег в кассе.

– Расчеты с клиентами мы производим в рублях. Вам причитается два миллиона восемьсот тысяч, – сообщил он.

– Вообще-то за один евро по сегодняшнему курсу дают больше, – нахмурилась Галина. – Здесь тысяч двести не хватает…

– Мы удержали комиссионные за реализацию товара. Об этой операции вы были предупреждены, когда подписывали договор, – объяснил менеджер.

Подозрительно покосившись на двух прилично одетых молодых людей, рассматривавших витрину с антикварным серебром, Лазаренко подошла к кассиру. Тот загружал в счетную машину партии пятитысячных банкнот. Галина пересчитывала их, проверяя на подлинность некоторые купюры. Наконец, работа была завершена, деньги уложены в объемную сумку. Глянув на руки, Галя увидела, что они покрыты синеватой краской.

– Это что такое? – с угрозой в голосе спросила она кассира.

– Спокойно! Руки назад, – тихо сказали за спиной Галины и защелкнули на ней наручники.

– Что в сумке? – спросил Розанов, крепко встряхнув попытавшуюся укусить его девицу.

– Деньги…

– Чьи деньги? – подключился Хомутов.

– Мои!

– За что они получены? – задал следующий вопрос Розанов.

– За продажу картины.

– Кому принадлежала эта картина?

– Мне.

– Откуда она у вас?

– Не ваше дело!

– Еще как наше! – вошел в салон Крупин в сопровождении других оперов. – Эта картина вынесена из квартиры убитого несколько дней назад художника Коржакова. Как она к вам попала, расскажите у нас в отделе. Пока оформляем изъятие у вас денежных средств и культурных ценностей. Понятые, прошу засвидетельствовать изъятие у гражданки Лазаренко двух миллионов восемьсот тысяч рублей и картины художника Коржакова «Квадратическая Пентаграмма».

– Это ты, старая мразь, меня ментам сдал?! – попыталась Лазаренко достать ногой вошедшего в торговый зал оценщика.

– Выводите ее через запасной выход! – распорядился Крупин. – Здесь оперативно-розыскные мероприятия закончены.

Как ни старалась Галина уничтожить свои отпечатки пальцев в квартире, которую снимала с Гороховым, кое-что из них осталось. Так же были зафиксированы отпечатки пальцев Лазаренко на картине и банкнотах из антикварного салона.

– Дожимайте ее! – велел Крупин Розанову и Хомутову.

Ввели Галину. Она вызывающе посмотрела на оперов, попросила сигарету.

– Ну, что, Галя, – чиркнул зажигалкой Хомутов. – Рассказывай, как и за что убила Горохова?

– Кто такой Горохов? Понятия о нем не имею! – фальшиво возмутилась девица.

– Видишь ли, Галя, – продолжил Хомутов. – Как ты ни старалась, отпечаток твоего пальца нашли на удавке, снятой с трупа Горохова Валерия Леонидовича, тысяча девятьсот девяносто пятого года рождения, уроженца сопредельной области – твоего земляка.

– Блин! – вырвалось у Лазаренко. – Не может быть! Я все тщательно протерла…

– Может! – положил перед ней несколько фотографий Розанов. – Это – отпечатки твоих пальцев, снятые у нас в управлении. Это – «пальчики», присланные из твоего родного города. Тебя там по подозрению в разбое и совершении краж задерживали. Это – отпечатки, обнаруженные на месте убийства Горохова. А вот – отпечаток, найденный на удавке. Суду будет достаточно, чтобы определить в места лишения свободы. Но это – не все! Удавкой, которой ты задушила Горохова, были умерщвлены художник Коржаков и журналист Лодочников. При похожих обстоятельствах скончался режиссер Константинов. Все они – люди не простые. Сядешь пожизненно!