— Тогда и ты расскажешь, то что знаешь обо мне.

— Договорились.

Станислав смотрел на меня с ожиданием. Мне вдруг отчего-то стало неловко, заправила вновь закрывшую обзор прядку за ухо, отпила кофе, горестно вздохнув, и, грустно улыбнувшись, ответила:

— Что ты умный.

— Что еще?

— Все.

Мужчина замер, посмотрел на меня недоверчиво. Помолчал, открыл рот, закрыл. Задумался.

— Ладно, позже пояснишь, почему так. А то сам никогда не разгадаю твою логику в подборе спутника жизни. Ранее мне казалось, что я понимаю мотивы женщин. Но ты загнала меня в тупик. Но и я о тебе знаю преступно мало, чтобы задумываться о браке. Ты единственная и, полагаю, любимая дочь друга моего отца, — на это я кивнула, а оборотень продолжил. — Значит, избалована. Меня уверяли, что ты гений точных наук.

Глаза его насмешливо сверкнули. Оборотень давал мне понять, что не верит в мои умственные способности. Что-то доказывать я смысла не видела, поэтому продолжала выжидать, что еще может сказать обо мне жених.

— Ты красива, юна, — говорил он это обыденно, не как комплименты, а как аксиому. — Кстати, сколько тебе лет?

— Двадцать.

Оборотень поперхнулся кофе, поставил большую темную чашку на стол и внимательно осмотрел меня с ног до головы. Он вглядывался в черты лица, а я вдруг ощутила, что щеки начинают гореть. Мне неловко от столь пристального внимания, хотя оно несло чисто изучающий характер. На миг опустила глаза, но усилием воли заставила себя смотреть на оборотня.

Он усмехнулся.

— Больше семнадцати не дашь. По фото решил, что тебе пятнадцать, шестнадцать лет.

— Что за фото?

Я все еще ощущала сковывающую меня неловкость, поэтому и спрашивала всякую ерунду, надеясь поскорее прийти в себя. Все-таки чувствовать себя уверенной мне нравится больше. А это смятение чувств — очень неудобная штука.

— Ты на качелях в светлом платье.

— Это на моем дне рождения. Мама наняла фотографа, и он ходил за мной весь день, измучив просьбами встать то там, то сям. Этого года фото.

Мы довольно мило проболтали со Станиславом до самого вечера, изредка поддевая друг друга. Мирно пообедали тем, что было в контейнерах. Оборотень собственноручно заварил для меня чай.

— После ужина я отвезу тебя к родителям.

— Хорошо, — сегодня я определенно очень хорошая девочка. Милая и покладистая.

— Ты так и не рассказала, почему решила выйти за того, кого тебе предложил отец?

— А ты не поделился, зачем тебе неизвестная человеческая невеста, если ты оборотень, а вы предпочитаете брать в жены свою пару или на худой конец оборотницу, но не человека.

Я чувствовала, что где-то рядом зарыта собака, но признаваться в своих тайнах оборотень не спешил.

— Знаешь, я, пожалуй, потребую от тебя справку о женском здоровье и подтверждение гинекологом твоей девственности. Надеюсь, она натуральная. Врачей пройдешь в нашем центре.

Определенно собака зарыта, с болячками и застарелой болью. Иначе он не стал бы меня оскорблять. На миг мне захотелось превратиться в медведицу и отгрызть ему то, чем он думает и говорит. Или попросту огреть по голове чем-то увесистым. Впервые задумалась о цивилизованности общества. Какая неудобная штука — воспитание. Хотя вырывающиеся и трудно контролируемые эмоции еще неудобнее.

— Договорились, — я смотрела на этого нахала с улыбкой крокодила, слова тоже умеют больно бить. — От тебя жду взаимной вежливости и, надеюсь, анализы подделывать не станешь? Кстати, до дома доберусь сама. Машина с водителем моего любящего батюшки заждалась меня.

Выходила из квартиры моего то ли жениха, то ли уже нет, я под аккомпанемент звериного рычания и с улыбкой до ушей.