– Да, – кивнул король. – И тебе, Джулиан, следует прекратить так обращаться ко мне. Теперь я всего лишь… Как я там зовусь в нашей дорожной грамоте?

– Трентон, сир. Чарльз Трентон.

– Что ж, хорошо, что Чарльз. Так мне хоть легче будет откликаться.

Они въехали на мощенную булыжниками улицу, и копыта коней гулко зацокали. При свете луны городок казался чистым, даже приветливым. «Уайтбридж», – прочли они на вывеске. Путники ехали мимо притихших домов, пока не оказались на небольшой площади у церкви. Напротив нее высился добротный дом из красного кирпича с оконными рамами и декоративными балками из серебристо-серого дуба. Над крыльцом на цепях покачивалась чугунная вывеска, указывающая, что это гостиница. Джулиан спешился и постучал в дверь. Из верхнего окна высунулась взлохмаченная голова хозяина, и Джулиан громко потребовал, чтобы их впустили.

Хозяин вскоре вышел, поднимая повыше фонарь и кутаясь в стеганый халат, надетый поверх ночной сорочки.

– Да будет с вами Господь, добрые люди.

Джулиан сухо заявил, что они едут по поручению комиссаров парламента, но сбились с пути и заблудились на равнине. Хозяин кликнул слугу, который принял у путников лошадей и взял их дорожные баулы.

Джулиан негромко заметил королю, что, возможно, рука провидения привела их туда, где они смогут какое-то время находиться в безопасности. Но уже следующая сказанная хозяином гостиницы фраза заставила его насторожиться:

– Не будьте, милостивые господа, в обиде, если я расположу вас в верхних комнатах, вернее, в мансарде. Гостиница переполнена, а там вас никто не потревожит.

Путники лишь молча переглянулись. Они-то рассчитывали, что в Уайтбридже смогут спокойно переждать какое-то время. Но хозяин – говорливый, как все представители его профессии, – сам стал объяснять, что завтра воскресенье и поэтому в городок съехались сквайры[5] со всей округи, чтобы присутствовать в церкви, где будет произносить речь знаменитый проповедник Захария Прейзгод, славившийся своими поучительными проповедями о спасении души.

Карл и Джулиан переглянулись. Само имя Прейзгод, что означает Слава Всевышнему, говорило о сектантской среде, из которой он вышел. Если этот проповедник столь популярен, сам собой напрашивался вывод, насколько сильны в этом краю пуританские нравы, а значит, и симпатии к республике.

Меж тем они вошли в обширный зал гостиницы и любезно приняли приглашение хозяина выпить по кружке эля. Путники старались держаться по-пуритански сдержанно, ибо видели, что хозяин разглядывает их с известным любопытством.

Однако за элем и неизбежной беседой все подозрения трактирщика развеялись сами собой, и он, как и многие до него, попал под обаяние короля, плененный его улыбкой и манерами.

Разговорившись, хозяин гостиницы сообщил путешественникам последние местные новости, с похвалой отозвавшись о неком местном помощнике шерифа Стивене Гаррисоне.

И тут улыбка медленно сошла с лица короля.

– Стивен Гаррисон, вы сказали? Не родственник ли он знаменитого святого Томаса Гаррисона, по делам которого мы едем?

Трактирщик с готовностью закивал:

– Он самый и есть. Двоюродный племянник славного комиссара Гаррисона.

Джулиан видел, какого труда стоило королю выдавить улыбку. Ему было непереносимо слышать имя фанатика и мистика, который состоял главным тюремщиком при его отце, а позже на суде настаивал на решении казнить Карла Стюарта. Для себя Джулиан отметил иное: если племянник Гаррисона имеет власть в Уайтбридже, то им следует быть осторожными вдвойне. Однако тон, каким он задал вопрос, ничем не выдал его обеспокоенности: