По мнению Ульяны, ее собеседник говорил ужасные вещи. Но произносил он их с таким безразличным видом, что опровергать их казалось глупым. Это было все равно что затевать спор во время ничего не значащей светской беседы. Тебя выслушают, но сочтут бестактным или плохо воспитанным. И уж точно не будут с тобой спорить, а просто под любым предлогом отойдут в сторону, оставив тебя в одиночестве. Поэтому она только растерянно улыбнулась и сказала:

– Если вас это утешит, то количество живых языков стремительно сокращается. Если мне не изменяет память, со средней скоростью один язык в две недели.

– Но не носители этих языков, – с явным сожалением ответил мужчина. – Эти-то как раз плодятся, словно мухи. И каждый человек, который появляется на свет, вносит диспропорцию в окружающую среду. Я повторяю, народонаселение планеты должно быть сильно сокращено, и как можно быстрее, чтобы уменьшить ущерб, который люди наносят окружающей среде.

– Вы напоминаете мне одного человека, который как-то признался, что если бы он мог перевоплотиться, то хотел бы стать вирусом-убийцей, чтобы уменьшить человеческую популяцию, – сказала Ульяна.

– Кажется, я знаю его, – кивнул мужчина. – Однажды мы с ним даже долго разговаривали на эту тему. Мне понравились его мысли. Жаль, что пока в его руках нет власти, опираясь на которую он мог бы воплотить в жизнь свои идеи.

Ульяна не нашлась, что ответить. Несомненно, ее собеседник был очень умен. Рядом с ним она чувствовала себя глупой маленькой девочкой. Это было непривычно. Но впервые в жизни это ей даже нравилось.

Неожиданный порыв ветра принес прохладу, приятно освежающую в жаркий день. Ульяна с грустью подумала, что мужчина сейчас развернется и уйдет, как тогда, в Новодевичьем монастыре. Кому интересны женщины, имеющие свое мнение? Ей бы пора понимать это, в ее-то почти бальзаковском возрасте…

Однако, вопреки ее опасениям, мужчина не ушел, а помолчав, спросил:

– Кстати, а почему вас удивило мое знание языков? Ведь вы тоже говорите на нескольких, причем превосходно, как я успел понять еще во время нашей первой встречи.

Ульяна была поражена тем, как элегантно мужчина признался, что узнал ее.

– Только английский и испанский, – сказала она. – Но об этой малости не стоит даже говорить. В сравнении с вами я чувствую себя питекантропом, промежуточным звеном эволюции.

– Тогда давайте поговорим о том, почему вы меня преследуете, – предложил он. – Ведь наши встречи не случайны, правда?

– Нет, не правда, – воскликнула Ульяна. И тут же поправилась, понимая, что лучше сказать все как есть. – То есть правда только наполовину.

– Это как же?

– В Москве, в Новодевичьем монастыре, мы встретились совершенно случайно. Я о вас тогда даже не думала…

Заметив насмешливую искорку, промелькнувшую в черных глазах ее собеседника, Ульяна замолчала, сообразив, что от волнения сболтнула лишнего. И снова поразилась, насколько он умен – понимает ее с полуслова.

– А в Элбертоне? – без тени насмешки в голосе спросил мужчина. – Тоже не думали?

– А в Элбертон я прилетела только затем, чтобы отдать вам вашу газету, – сказала Ульяна и, достав из маленькой сумочки, висевшей на плече, изрядно помятый номер «El Mundo», протянула его мужчине. – Вы забыли ее на скамейке в Новодевичьем монастыре.

Мужчина взял газету и увидел отчеркнутую красным фломастером статью о джорджийских скрижалях. Перевел взгляд на Ульяну и некоторое время как будто изучал ее. Ульяна почти физически ощущала, как его взгляд, медленно опускаясь, скользит по ее лицу, шее, груди, ногам, нигде не задерживаясь, словно ему было все одинаково интересно… или, вернее, безразлично. Она хорошо разбиралась в таких вещах. Это был взгляд не мужчины, а, скорее, оценщика в ломбарде.