При этих словах молодой человек задрожал как лист, он бросил тоскливый взгляд на К., причём не постеснялся слёз набежавших ему на глаза, губы его затряслись и чтобы унять дрожь, он прижал ко рту костяшки согнутых пальцев.

«Меня выслали из Замка», – еле расслышал К. ответ, а Франкель отвернувшись от него, снова опустился на колени.

Выслали из Замка! Такого К. здесь ещё не слышал, и он даже забыл на время о своих собственных бедах, глядя на раздавленного горем Франкеля. Какие же прегрешения совершил этот слабый на вид молодой человек, раз он заслужил такое наказание. Хотя, вполне может быть, его преступление не столь велико, как могло бы показаться на первый взгляд, если взять для примера вину Амалии, которая по мнению К. была совершенно бездоказательной. Но кто он такой, чтобы судить местные порядки; похоже здесь малейшие промахи вызывают самые тяжкие обвинения.

«И вы молитесь, чтобы вам позволили, вернуться обратно?» – догадался вдруг К. «Да!» – выкрикнул молодой человек прямо в пол, не поворачивая лица, и внезапно затрясся в рыданиях.

Какую же немыслимую силу имеет Замок над своими обитателями, поразился К.; в его воображении предстала мертвящая безликая холодная сила прижимающая людей к земле и от которой нет нигде исхода. Даже здесь в Божьей обители их цепко держит эта всесильная рука и сам Бог не может дать избавления, как ни стучи головой по ладоням, а хоть бы и прямо по каменному полу, разбивая лоб в кровь.

Не в первый раз К. встречал уже человека таинственными узами связанного с Замком, но в первый раз он был с ним наедине; никто сейчас не оттаскивал К. за руки и ноги, никто не мешал ему хоть чуть-чуть прикоснуться к здешним тайнам, надо лишь только немного подождать, пока Франкель не придёт в себя и не успокоится. К. надо только себя пересилить и прикинуться внешне понимающим и внимательным, может быть, тогда молодой человек доверится ему; если он сейчас изливает душу Богу, то почему бы ему не излить её и участливому собеседнику. Надо только не допустить ошибки и не спугнуть Франкеля неверным словом, а перво-наперво сначала нужно подождать в стороне.

Поэтому К. решил отойти вглубь зала на время, чтобы не мешать молодому человеку переживать своё горе; там как раз стояли удобные пустые скамьи, тем более, у него самого вдруг в ногах появилась щемящая усталость; странно, ведь он отдохнул у Герстекеров, да и прошёл до церкви совсем небольшое расстояние, его и не сравнить с просторами, что он легко покрывал раньше пешком с одной лишь палкой там, где всё нужное рассеянно на огромном пространстве. Но теперь эти расстояния стягиваются в маленькую точку, а с ними собирается и вся усталость накопленная К. во время этих странствий.

Но К. не успел сделать даже одного шага назад, ибо позади себя он услышал торопливый вскрик: «Он здесь!» К. в испуге резко перевернулся, потерял на миг равновесие, и чтобы не упасть, ему пришлось уцепиться рукой за спину всё ещё сотрясающегося в рыданиях Франкеля.

Он увидел, что теперь перед ним стоят ещё два человека: один из них уже знакомый ему церковный служка, тот самый, который заманил К. внутрь, а второй высокий господин средних лет в чёрном одеянии священника и с лицом, на котором выпирало вперёд всё – щеки, нос, губы, а когда он раскрыл рот, то и зубы его, тоже выдвинулись вперёд прямо на К.

«Как вы ведёте себя в доме Божием?, – возмущенно выдохнул он, сверля К. взглядом, – вы отвлекаете моего помощника от молитвы, кто вы такой?». Он с горечью раскрыл рот и резко, словно навсегда, закрыл его.

Смущенный К. отнял ладонь от жёсткой негнущейся спины Франкеля и выпрямился, не находя от растерянности подходящих слов. Он только показал рукой на старичка, желая объяснить, что именно тот зазвал К. в церковь, а сам он никаких преступных намерений не имел, да и вообще, как любой прихожанин, он мог заявится сюда без всяких запретов. Конечно, он не местный житель, но церковь должна принимать в свое лоно всех грешников, даже намного более закоренелых, чем мог бы быть К.