– Вы все это всерьез говорите? – спросила хозяйка.

– Всерьез, – не задумываясь, ответил К. – Только я думаю, что родичи Ханса в своих надеждах оказались не совсем правы, хотя и не совсем просчитались, а еще я думаю, что вы допустили ошибку, и я эту ошибку вижу. Внешне вроде бы все удачно вышло, Ханс всем обеспечен, и жена у него из себя видная, семья в почете, хозяйство без долгов. Но на самом деле все вовсе не так удачно, с простой девушкой, полюбившей его первой большой любовью, он наверняка изведал бы счастья куда больше; и если он иной раз ходит по трактиру как потерянный, в чем вы его упрекаете, то лишь потому, что он и в самом деле чувствует себя тут потерянным – ничуть, правда, не будучи из-за этого несчастным, уж настолько я успел его узнать, – однако столь же очевидно и то, что этот ладный, смышленый малый с другой женой был бы куда более счастливым человеком, а значит, и вполне мужчиной самостоятельным, дельным, работящим. И вы тоже нисколько не счастливы и, как сами говорите, без трех вещей, оставшихся на память, жить бы дальше не захотели, да и сердце у вас больное. Выходит, родня в своих надеждах все-таки просчиталась? Нет, я так не думаю. Благословение было над вами, да только вы не сумели его с неба достать.

– Что же мы упустили? – спросила хозяйка. Она лежала теперь, вытянувшись на спине, и смотрела в потолок.

– Дупля спросить, – сказал К.

– Опять вы за свое, – устало бросила трактирщица.

– Или за ваше, – возразил К., – дела-то наши одного свойства.

– Хорошо, что вы хотите от Дупля? – спросила хозяйка. Она теперь села прямо, взбив подушки и откинувшись на них, и смотрела К. прямо в глаза. – Я свою историю откровенно вам рассказала, может, вас это чему и научит. Но теперь и вы откровенно мне скажите: о чем таком вы хотите Дупля спросить? Я еле-еле Фриду уговорила в комнату к себе подняться и там побыть, боялась, вы при ней начистоту говорить не станете.

– Мне скрывать нечего, – сказал К. – Но сперва я хотел бы обратить ваше внимание на одну вещь. Вот вы говорите, Дупль забывает сразу же. Во-первых, мне это представляется крайне маловероятным, во-вторых, это утверждение совершенно бездоказательно, не иначе это сказка, выдумка досужих девичьих умов, сочиненная возлюбленными, которые побывали у Дупля в фаворе. Удивляюсь, как вы способны верить в такие сказки.

– Никакие это не сказки, – проронила трактирщица, – скорее общий наш жизненный опыт.

– Значит, как и всякий прежний опыт, он когда-нибудь опровергается новыми обстоятельствами, – заметил К. – Но есть и еще одно различие между вашим и Фридиным случаями. Невозможно утверждать, что Дупль больше не позвал бы к себе Фриду, ведь дело в известном смысле было совсем не так, скорее, напротив, он ее позвал, а она не пошла. Очень даже может быть, что он до сих пор ее ждет.

Хозяйка молчала и только смерила К. испытующим взглядом. Потом наконец произнесла:

– Я себе наказала все, что вы тут будете говорить, выслушать спокойно. Так что лучше говорите прямо, не старайтесь меня щадить. Об одном лишь прошу: имя Дупля не поминайте. Называйте его «он» или еще как-нибудь, только не по имени.

– Извольте, – согласился К. – Мне, однако, трудно сказать, чего я от него хочу. Для начала хочу просто посмотреть на него вблизи, потом хочу услышать его голос, потом хотел бы узнать, как он относится к нашей свадьбе; а вот уж о чем я потом, быть может, его бы попросил, это зависит от дальнейшего хода беседы. На словах много всего может проявиться, но главное для меня – предстать перед ним. Ведь я по-настоящему, с глазу на глаз, еще ни с одним чиновником не разговаривал. Похоже, этого труднее добиться, чем я полагал. Но теперь я просто обязан, это мой долг – переговорить с ним как с частным лицом по частному делу, и уж это, думается мне, осуществить гораздо легче; как с чиновником я могу говорить с ним только в Замке, в его кабинете, доступ куда мне, возможно, заказан, или в «Господском подворье», но и это скорее сомнительно, зато как частное лицо я могу заговорить с ним везде, дома, на улице, всюду, где бы я его ни встретил. Что в лице этого частного лица передо мной одновременно будет еще и чиновник – с этим я охотно примирюсь, но это не главная моя цель.