И тут он рассвирепел, схватил топор и зарубил ее. – Ян взмахнул рукой, показывая, как тот рубил.

– Вот, что значит недопонимание и стремление оторваться от корней, – резюмировал Ян.

– Да откуда тебе знать, что так и было – усомнился Дир, – наверняка в тех крупицах истории, что хранятся в Центре, нет твоей генеалогии.

– Это все генетическая память – важно заявил Ян. На самом деле каждый ребенок на Станции подвергался генетическим изменениям. Жители Станции были похожи друг на друга, их отличало лишь их предназначение, которому и помогали эти изменения.

Оли не была уверена, где Ян брал эти жуткие истории, то ли из архивов, то ли из общения и переписок каких-то философов и писателей, то ли попросту выдумывал все сам. Но эти истории витали вокруг Яна, и были неотъемлемой частью его образа.

Оли посмотрела на Яна, он разглядывал что-то у входа. Она постаралась не думать об этих дурацких историях, ведь сколько бы он ни рассказывал, Оли все равно плохо понимала, что он за человек.

– Я был у нее в палате, когда она пришла в себя и она сильно удивилась, когда я сказал, что ее могут обвинить в убийстве, – начал Ян.

– А затем она смогла удивить меня, – Оли не понравился тон, которым он это сказал. "Тоже мне, удивить его сложно, блин".

– Она сказала, что виновата в убийстве, хотя я считаю, что это не так.

– Насколько я знаю, расследование только началось, а также ясно, что у нее были шансы убить его.

– Да, Оли, но я практически уверен, что она этого не делала. И я не понимаю, зачем она утверждает обратное, зачем наговаривает на себя? Я дал ей понять, что она получит поддержку.

– Расскажи по порядку, Ян. Я пока тоже не могу понять, зачем кому-то признаться в убийстве, которого он не совершал.

– Ну, она пришла в себя, и я попросил изложить ее версию событий. Она молчала. Потом я мягко дал понять ей, что поддержу ее, что она может рассказать мне всю правду и мы добьемся ее освобождения. И она внимательно выслушала меня, но также ничего не сказала. Затем она спросила меня, адвокат ли я. Я сказал, что нет. Сказал, что я представитель ее сектора.

Потом она спросила меня, разве не адвокат должен защищать ее, раз ее обвиняют в убийстве.

Я сказал, что пока идет расследования и ее не обвиняют ни в чем. Именно поэтому она смогла вернутся в свой сектор.

А на следующий день она призналась в убийстве.

– Ты говорил с ней после этого?

– Нет, я хотел, но решил немного подождать. Подумал, что скажу что-то лишнее. А затем решил отследить ее общение. Оказалось, что ее посещал Начальник Оранжереи Астеу, а также она разговаривала со своей подругой по общей сети. Один раз ее посетил представитель Охраны Сектора, а потом прислал мне приглашение обсудить расследование.

– Да, я тоже его получила, – сказала Оли.

– Мы с Центром решили, что будет лучше доверить это дело тебе.

– Почему именно мне?

– Ты лучшая в своем деле, тебе удается уловить настроения и увлечь людей за собой. Я так понимаю Охрана будет тебе помогать, они получили какие-то инструкции из Центра, и мы узнаем детали на встрече.

– Ты больше не навещал Эстер?

– Навещал. Спросил ее, зачем она врет. Спросил, зачем она убила его как говорит. Спросил, чего она хочет от жизни.

– И?

– И не получил ответа ни на один вопрос и, все-таки вспылил. Она сказала мне только одну фразу, когда я уходил "Я убила его". И все.

– То есть ты напортачил, – резюмировала Оли.

– Скорее всего коммуникация с ней изначально была невозможна или выстроена неправильно, – ответил Ян. Но было видно, что его задевает эта ситуация.

– В любом случае, я хотел бы чтобы ты навестила ее перед нашим разговором с Охраной.