– Об этих ворах, – поправляет королева Евгения.

Софрония делает вид, что колеблется, прежде чем кивнуть.

– Ты слишком добрая, – снова говорит королева Евгения. – Но тебе не о чем беспокоиться. Я уверена, что эти мальчики уже на свободе и вернулись к своим семьям. – Она смеется над удивленным выражением лица Софронии. – Чего ты ожидала, моя дорогая? Что мы их казним? Как ты и сказала, они просто дети, хоть и преступники.

Именно этого Софрония и ожидала, и ей удается облегченно улыбнуться. Но не все ее переживания утихли. Она не может забыть звук прикосновения руки герцогини Бруны к щеке Виоли, красный след, оставшийся после этого, слезы на глазах у девушки.

– Я начинаю понимать, что вы имели в виду, когда говорили о вашей тоске по дому, – говорит Софрония, тщательно подбирая слова. – Не то чтобы мне не нравился Темарин, я здесь действительно очень счастлива, но есть вещи, которых мне не хватает вдали от Бессемии. Думаю, я не осознавала этого, пока не заговорила с горничной герцогини Бруны. Вы же знали, что она из Бессемии?

– Мне показалось, я уловила акцент, – королева Евгения искоса поглядывает на нее.

Софрония качает головой.

– Я знаю, что мне повезло больше, чем вам, и слышала, что вы даже не говорили на этом языке, когда приехали сюда. Я изучала темаринский язык одновременно с бессемианским, когда росла, так что это моя вторая натура. Но все же было приятно несколько минут поговорить с Виоли на моем родном языке. Тем более, как вы и сказали, я должна публично отдалиться от родины. Вы думаете… О нет, я не могу спросить.

Она делает смущенный вид и отворачивается.

– Спроси, Софи, – говорит королева Евгения.

– Как вы думаете, насколько сильно разозлится Бруна, если я найму себе ее горничной? – спрашивает она. – Просто… было бы неплохо окружить себя чем-то знакомым.

Королева Евгения пристально смотрит на нее.

– Невозможно спасти каждую горничную с жестокой госпожой.

– Я знаю, – быстро отвечает она.

Королева Евгения глубоко вздыхает.

– Думаю, она будет немного обижена, хотя держу пари, что наняла бессемианскую горничную только для того, чтобы тебе понравиться, так что ей некого винить, кроме себя. И, честно говоря, я достаточно мелочна, чтобы немного порадоваться ее раздражению. Сделай ей подарок – я знаю, что моя невестка особенно любит рубины, – и уверена, что она тебя быстро простит.

Софрония кивает:

– Спасибо, королева Евгения.

Женщина отмахивается от этих слов.

– Мы не можем называть друг друга королевами, Софи. Это ужасно сбивает с толку. Зови меня Джен.

Когда Софрония возвращается в свою комнату после ужина в тот вечер, то находит Виоли в кресле у камина. Она сидит с иглой в руке и одним из новых платьев Софронии на коленях, но не шьет. Ее глаза смотрят вдаль, в огонь, но когда она слышит, как входит Софрония, то спешит подняться на ноги и делает реверанс.

– Добрый вечер, Ваше Величество, – говорит она.

– Добрый вечер, – немного удивляется Софрония. Она попросила другую горничную доставить ее платье вместе с рубиновым браслетом от королевского ювелира сразу после чая, и не ожидала, что Виоли переведут к ней так быстро. Взгляд Софронии падает на платье, которое держит Виоли. Она переключается на бессемианский и, лишь заговорив, осознает, насколько ей этого не хватало.

– С ним что-то не так?

Виоли смотрит на платье и краснеет.

– Нет, совсем нет, – говорит она. – Просто… горничная, которую понизили, чтобы освободить для меня комнату, то и дело порхает взад и вперед, бросая на меня злые взгляды, и я хотела чем-то заняться, но сейчас никаких дел нет, так что…

Она замолкает, и Софрония улыбается.