И я, как любой другой, вношу в этот мир свою долю зла.
Добрые и злые – все мы бестии лихие.
От добра «с кулаками» до зла – один шаг.
Всех зол не распознать, что прячутся в добре.
Порою добро наберётся сил – и обернётся злом.
Если ловишь тяжёлый, по-волчьи холодный взгляд, сразу чувствуешь: у зла – огромная сила.
Зло – не только сила, но и козни изощрённого ума.
Противопоставлять силу силе нужно, на зло же злом отвечать – неэтично и пошло.
Даже зло и неправда живут по своим законам и строго ходят своим путём.
Если добро всегда побеждает, значит, зло никогда не сдаётся.
Тонким философом нужно быть, чтобы под видом зла утверждать добро.
Под видом добра, красоты и ласки природа порою скрывает великое зло.
Под маской справедливости скрывают в сердце зло.
Кляня несправедливость, бываешь злее тех, кто в ней повинен.
Для многих и справедливость – лютое зло.
Церковь не любит клеймящих несправедливость, плуты их сторонятся, родичи ненавидят, власть от них избавляется.
Если б око – за око, зуб – за зуб, так нет: за око – два, за зуб – челюсть… Где уж тут справедливость?!
Хуже несправедливого кажется тот, кто поступил справедливо, но не в угоду нам.
Нам так хочется, чтобы всё было по справедливости, то есть по-нашему.
Несправедливость у нас порой проникает в суды и конторы, казармы и тюрьмы… но чаще всего – кабинеты.
Кабинет – это ловко устроенное, очень удобное место для наслаждения властью.
Наслаждение властью – самое жуткое из наслаждений.
И я наслаждался властью: отдавал себе приказания и следил за их исполнением.
Стремление к наслаждению властью сильнее её возможной необходимости.
Мечта бюрократа – взять власть над тем, кто им повелевал.
Для бюрократа потерять власть – это такое горе, при котором можно потерять разум.
Какой бюрократ не бредит своим могуществом?
Все бюрократы думают: коль власть от Бога, то сами они – боги!
Портфель, бумажка, кабинет и слово «нет» – святыни бюрократа.
Как изощрённо-изысканно издевается порою бюрократ над человеком!
Самые изощрённые бюрократы с участливым взором, ласкающим словом и выражением величайшего добродушия на лице.
Бюрократы так ласково тебе отказывают, что чувствуешь себя при этом хамом!
Если бюрократ ни в чём не отказал, то невольно кажется, будто он ошибся.
Когда бюрократ всем хамит и отказывает, то, видимо, думает, что проявляет свои волевые качества.
Культурному человеку стыдно даже намекнуть на хамство хаму.
Возмущаясь хамством бюрократов, мы просим у них прощения за беспокойство.
Все бюрократы возмущаются бюрократами других ведомств.
Коль идёшь мимо ведомств, – на сердце нехорошо.
Бюрократы отнимают у нас главное – достоинство и время.
Это нелегко, поступившись собственным достоинством, не ответить злом на зло.
Паршивый гусь, а сколько важности и достоинства! И где всё это во мне, его погоняющем?
Если я вижу: недобр человек, хоть и полон достоинств, сторонюсь его.
Человечество всё достойное часто топчет; раздавит – потом славит.
Жестокость человека обличает злого, но в жестокости человечества участвуют и добрейшие люди.
Принципиальностью прикидывается жестокость.
Когда чиновник держит бумажку в руках, то грубость его – закон, жестокость – благое дело, а чёрствость – священный долг.
Если хочешь узнать жестокость человечества – пойди в свою контору и попроси о чём-нибудь.
Кто долго страдал и мучился, тот, быть может, напишет скорбную, печальную повесть о человечестве.
Легко любить человечество, но конкретных людей полюбить с их пороками, неприязнью к нам – ох как трудно!
Любить людей – значит сносить их сплетни, козни, зло, а взамен дарить им свою любовь.