– Кто вы такой?

– Квартирант.

– Какой квартирант?! Эта квартира больше не принадлежит Салдам!

– Ничего не знаю, сударь. Это мои родственники, и они сдали мне это помещение на время.

– Какие родственники? Никаких родственников! Я сообщу в домоуправление, в полицию, в мэрию! Вас выселят!

Дальнейшие его высказывания приводить не стоит, ничего заслуживающего внимания. Когда он осознал, что я готов задать ему леща, то моментально испарился.

Однако полицейский действительно заявился, напугал мою сестренку Элен, и та призналась, как на духу, что мы никакая не родня Салдам. Пришел я с работы, услышал из уст Элен о визите блюстителя порядка, и муторно стало на душе. Но и это еще не все. Через день раздается стук в мою дверь. Отворяю – две суровые матроны, даже не поздоровавшись, заваливаются ко мне и начинают орать, что я не имею права, что Салды подлецы, уже второй год не платят за жилье, что скоро суд, что вообще они люди-злодеи, отца упекли в приют и т.д. и т.п…

Но и это еще не все! Через пару дней заваливается тощий парень в протертых до дыр джинсах и заявляет:

– Я друг Салдов, поживу здесь недельку, меня зовут Тобби.

– Очень приятно, сэр. Попрошу вас удалиться вон!

До потасовки не дошло – выяснилось, что он сидел в тюрьме с моим землячком, которого звали Темир, «путевый чувак». На том и порешили – путевый, так путевый. Но вечером – очередной сюрприз. Заваливается еще один хмырь. Рот – до ушей.

– Зема, привет!

Оказалось, сидел в Каспе.

– Здорово там у вас! Виски – на каждом углу, а пьяных не увидишь. Умеете пить, черти!

Его восторженные речи бесцеремонно прервал звонок в прихожей. Дверь отворилась, и сердце у меня екнуло – форменная фуражка просунулась в щель, а под ней – полицмейстер. Все-таки выловил он меня!

– Вы мистер Лан?

– Да, я. Вы, собственно, по какому…

– Добрый вечер.

– Вечер добрый! Чем обязан столь высокой…

– Ваши документы, пожалуйста!

Я уныло полез во внутренний карман смокинга. Он старательно переписал всю географию и цифирь из моего аусвайса.

– По какому праву вы заняли это помещение?

– Видите ли, мои родст… – тут я прикусил язык. Элен ведь раскололась на сей счет! Она, как и я, как и Том, как все мои близкие, маленькие человечки, пугались при виде представителей власти. Кроме всего прочего, она еще не забыла того летнего дня…

Элен возвращалась с прогулки, когда ее догнал полицейский джип. Машина резко затормозила и из нее вытряхнулся верзила с масляными глазами и слюнявой пастью.

– Эй, детка, что ты тут делаешь?!

– Иду с озера, сэр!

– С кем ты там миловалась? А?

– Вы ошибаетесь, сэр, я там была с подружками, они еще там, а мне пора домой.

– Ладно мозги пудрить, деточка! Полезай-ка сюда, мы тебя подбросим до участка, там разберутся, кто ты и что ты!

И испуганно дрожащую, готовую разрыдаться от ужаса и оскорбления Элен затолкали в зарешеченную дверь джипа. Инспектор, уверенный в своей безнаказанности, полдня куражился. Будь она на год-два постарше, она оттуда вернулась не девочкой. Уговаривая поиграть в кошки-мышки, тот обещал не сообщать матери на работу, в противном случае, тут он тыкал в «Уголовный кодекс», в котором сквозь слезы Элен не могла ничего прочесть, своим толстым, как сосиска, пальцем и угрожающе рокотал:

– Отсидишь два-три года, там тебя пообломают, недотрога!

Элен целую неделю после этого не выходила на улицу, и глаза ее не просыхали от жгучих слез. Мама в ярости готова была идти хоть в Столицу, но добрые люди отговорили. И тот молодчик отделался легким нагоняем от добренького начальника. Ох, и отомстили бы нам ребятки в форме, накажи его серьезнее! И кто убережет от тех, кто нас бережет?..