***

Интервью – чрезвычайно интересный жанр. Раньше я всегда готовил вопросы к интервью. Но всегда или забывал про них, или сразу же откладывал в сторону. В интервью всегда интересно идти куда-то вместе с собеседником. Не «прожимать» его, но и не идти за ним, а именно – идти куда-то вместе. Искать мысль, формулировать ее. Вместе думать вслух. Бывает так – интервьюер все знает про собеседника и задает вопрос, уже зная ответ. Или задает вопрос для того, чтобы показать зрителям – как этот человек отвечает на этот вопрос. Типа, вы ответили, спасибо. Так неинтересно совсем. Круто, когда собеседник вдруг формулирует какую-то мысль совершенно неожиданно для себя. Или когда я вдруг формулирую что-то, что до сих пор было непонятно. Длинное или короткое интервью – совсем не важно. Важно – интересно собеседникам вместе или нет. Иной раз и три часа смотришь на одном дыхании. А иной раз и десять минут скучаешь. И еще одна неочевидная штука. На телевидении и на радио были великие интервьюеры. Говард Стерн. Опра. Но никто не помнит их великие интервью. В этом смысле даже автор книжечки, изданной тиражом в 150 экземпляров, имеет больше шансов на бессмертие. Все изменили ютуб и подкасты. Ютуб лучше чем телевидение. Подкасты лучше радио. Следующая ступень эволюции. Потому что все сделанное сохраняется. Вы не можете посмотреть старые интервью Опры (а их десятки тысяч, в свободном доступе хорошо если пяток сохранился) или знаменитые загоны Говарда Стерна. А Джо Роган – вот он, полное собрание, смотри не хочу. Кстати же, запись интервью, выложенная на ютуб, становится проверкой на прочность. Скажем, (имя) сегодня смотреть невозможно, а ведь считался лучшим интервьюером лет двадцать назад. А ночные диалоги Гордона с учеными, что двадцать лет назад по НТВ, что сегодня на ютубе – смотрятся отлично. Потому что если уж берешься за диалог, так уж надо метить сразу в Платоны, не ниже.

***

Подбегаю к мосту через ручей и в этот момент справа на уровне моего плеча меня догоняет ворона. В лапах у нее небольшая, сантиметров двадцать, палка. Поравнявшись со мной, ворона бросает палку в ручей, затем взлетает вверх, садится на дерево рядом с дорогой и смотрит на меня. Я перехожу мостик, останавливаюсь и сажусь на пенек. – Ну, ты привлекла мое внимание, – говорю, – что хотела сказать? Ворона молчит. И я молчу. Мы сидим примерно минуту. Я смотрю на ручей. Вода прозрачная-прозрачная. И тут мимо меня медленно проплывает брошенная вороной палка. Послышался шум крыльев. Ворона улетела в лес. Встреча была закончена, и я побежал дальше.

***

Больше всего сейчас я хочу сесть у костра, да бросить смородиновый лист в красную жестяную кружку с надписью «Ельцин – наш президент». Да залить крепчайшим чаем из котелка. Но все никак места не найду, где бы сложить этот костер…

***

Здравый смысл только выглядит, как инструмент мышления. На самом деле то, что он подсказывает – почти всегда ловушка.

***

Кораблики Читал сейчас сыну про Муми-тролля. Про то, как мама делала ему кораблик, и он загадал – если жук-плавунец поплывет на запад – мама сделает кораблик с миниатюрной шлюпкой. А если на восток – без. Жук поплыл на восток и мама забыла про шлюпку. А я вдруг вспомнил два кораблика своего детства. У меня был друг, у которого рядом с домом был пруд. И вот однажды он рассказал, что его брат подарил ему кораблик с моторчиком и он запускал его на пруду и кораблик утонул. На следующий день я пришел к этому пруду и увидел, что воды в пруду стало чуть меньше – он пересыхал. И я приходил к этому пруду каждый день и проверял уровень воды, в ожидании того момента, когда оголится дно и можно будет найти затонувший кораблик. Я не собирался его украсть, я планировал его принести своему другу, чтобы мы вместе его высушили, починили и вместе запускали в речке или в другом пруду. К середине лета пруд высох и кораблика на дне не оказалось. Друг сказал, что, наверное, его забрал кто-то другой. Только много лет спустя я понял, что там не было никакого кораблика. Просто ему хотелось, чтобы я думал о том, что его брат и правда подарил ему кораблик. А другой кораблик сделал мой отец. Мы шли из леса с охоты. Отец достал нож, отрезал небольшой кусок коры от сосны и начал что-то вырезать. Отец был мастер вырезать из дерева. И он был фанатом кораблей. Помню, как он он мне рассказывал историю чайного клипера «Катти Сарк», как они доставляли наперегонки специи из Индии в Британию. Про то, как во время бешеной гонки парусников капитан не выдержал напряжения, сошел с ума, вышел однажды утром на палубу, перешагнул через ограждение и упал в море. У папы была точная копия трехмачтового «Катти Сарка», вырезанная из обыкновенного полена. Так вот, мы идем по лесу и папа на ходу вырезает из коры кораблик, по форме напоминающий «Кон-тикки». Плоский корпус и заостренный, поднятый кверху нос. Воткнул спичку – получилась мачта. Сорвал с дерева листок – получился парус. Конечно, я был уверен, что этот кораблик достанется мне. Но отец поступил неожиданно. Когда мы подошли к входу в поселок, там был забор и ворота. Он подошел к столбу и сказал: «Этот столб называется верея. И кораблик называется верея. Мы оставим его здесь, потому что корабль должен быть свободным. Пусть он плывет туда, куда хочет». И я принял это как должное. И мой кораблик уплыл. У меня так и не было ни одного кораблика. Так ни разу в жизни не запустил я кораблик в пруд, хотя всю жизнь прожил рядом с большим прудом. Папа, спасибо тебе за тот кораблик, который мы вместе с тобой отпустили на свободу. Коля, если ты это читаешь, я хочу, чтобы ты знал – я верю в то, что твой брат подарил тебе этот кораблик. И он не утонул в пруду, а уплыл куда-то далеко. Потому что корабль должен быть свободным. И плыть туда, куда хочет.