И так же, как в точных науках могут существовать различные гипотезы относительно неких явлений, так и в дизайне. С той лишь разницей, что тут верными могут оказаться все (как, впрочем, и совершенно ложными). Разные проектировщики могут выдвинуть разные, порой противоположные концепции. Тут истины быть не может, они могут быть в той или иной степени удачными, в большей или меньшей мере «попасть в точку».
Вспомним, как смена воображаемого сценария подачи такси породила новую концепцию автомобиля.
Известна истина, что идеи проходят стадии: «это нелепо», «в этом что-то есть», «это банально». Для дизайна это характерно в особенности. Часто некое решение, встреченное всеобщим неприятием, потом воспринимается как очевидное – а как же иначе-то? И эта обидная невидимость интеллектуальных усилий, интуиции и умений есть один из парадоксов дизайнерской профессии.
Вопрос стиля
В бурные 90-е довелось мне преподавать дизайн интерьеров в одной не слишком серьезной фирмочке. Слушателями моими были, в основном, молодые девушки, наивно полагавшие, что за две недели их обучат денежной профессии. Одна из них, лишь я собрался после перерыва продолжить тему, опередила меня вопросом:
– Вот вы нам рассказываете про стили, а в каком стиле, например, эта мебель?
Мысль приложить к этим изделиям понятие «стиль» не могла не озадачить. Пригласившая меня организация, бравшаяся обучить своих клиентов и шить, и стричь, а равно и секретам бухгалтерского дела вкупе с какими-то экзотическими единоборствами, занимала помещение, где прежде, вероятно, работали жэковские кружки для детей. Обставлено оно было казенными столиками и стульчиками, наподобие школьных, из тонкой фанеры и тяжеленных стальных труб. Но размера они были уменьшенного, детсадовского, что делало их вовсе чудовищными.
После минутного замешательства я стал объяснять, что речь вел о высоком, а в реальности нашей, к примеру, архитектурной, бытуют два стиля: стиль трансформаторной будки и стиль «Чё есть». При этом я, подобно тому, как в задумчивости смотрят в потолок, поглядел в окно… и чуть не поперхнулся. Расплодившиеся буквально через пару лет гаражи-ракушки тогда еще были большой редкостью, зато прямо за окном, в десяти шагах от дома, стояли два дворовых гаража, которые иллюстрировали мои слова лучше, чем если бы я надумал специально заготовить для этого учебный плакат. Один из них, солидно сболченный из заводских штампованных панелей (даже с треугольным фронтончиком, обозначавшим бесспорное присутствие архитектуры), представлял собой почти несбыточную мечту советского автолюбителя. Другой же был слеплен из кусков жести разного размера, покроя и степени ржавости. Был там и обрезок гофрированного железа, а цветным пятном оживлял сию инсталляцию фрагмент старого железнодорожного плаката в духе «Не ходи по путям!» с полуоблезшими надписями.
Пожалуй, я даже легко могу представить хозяев обоих сооружений, как хорошо представляю человека, давшего жилищному кооперативу (это я обнаружил в старом телефонном справочнике) пронзительное название «Бездефектный». Уверен, это был отставной военный, из тех, что готовы браться и за невыполнимые миссии.
Проследившие за моим взглядом слушательницы оценили неожиданную иллюстрацию, и разговор о текучих линиях модерна пошел живее.
Однако стиль «Чё есть», являясь изначальным и отцом всех стилей, живуч, и, по-видимому, бессмертен. И историю его можно проследить из глубины веков.
К слову, отвлекусь на хороший пример, как одни и те же слова меняют свое значение. В 19 веке выражение «сборная мебель» было вполне употребительным, но означало не то, что ныне, а обстановку, не заказанную в виде гарнитура, собранную как придется, «с бора по сосенке».