Слева от меня за мольбертом трудится Катя. Это симпатичная, крепкого телосложения девчонка. Время от времени она поглядывает в мою сторону своими тёмными глазами. Но я уже давно дал себе обещание, что здесь, в группе – никаких романов. Юльки с меня более чем достаточно. Правда, в данном случае, речь, возможно, не о романе. Похоже, Катя не против найти среди нас спутника на «всю оставшуюся». Тогда – это не ко мне. Ну, какой из меня «спутник», если в собственной жизни никак не могу разобраться. Да и Светка у меня… На несколько секунд я возвращаюсь к событиям сегодняшнего дня и чувствую, как сердце начинает грохотать молотом.

– О чём задумался, Виктор? – это Ольга Владимировна подошла ко мне и Кате.

– Нет, ничего, – отвечаю я. Не рассказывать же ей, о моём посещении музея сегодня.

– Катенька, – продолжает преподаватель, – ну что ты, в самом деле. Бороду Геракла завиток за завитком рисуешь, а толком голова не построена. Ты уверена, что правильно нашла положение глаз, носа? Ты иногда смотри как твои соседи работают; если что-то не получается – зови меня.

Подходит ко мне:

– Виктор, тебе не кажется, что левый глаз должен быть несколько меньше? Ты учёл сокращение отдельных частей черепа в перспективе? И за контрастами следи, фактурой. Помнишь, в предыдущем рисунке, у тебя второй план упорно «вылезал» вперёд, споря с первым? Я понимаю, – продолжает она, – что, возможно, тут проявляется твой темперамент. Но им надо уметь управлять, согласись.

– Да, конечно, Ольга Владимировна, – отвечаю я ей.

Она мне нравится – наш преподаватель. Про себя называю её «Афродитой». Время от времени я её сравниваю с гипсовой Афродитой, стоящей в углу помещения. И у той и у другой довольно узкие, девичьи плечи, гордо посажена голова, тонкая талия. Нижняя часть тела у обоих более основательная, плотная; бедро красивой, округлой формы. И при этом удивительная гармония целого – линии тела плавно перетекают друг в друга. Гипсовая Афродита, правда, почти обнажена, позволяя не торопясь любоваться этим замечательным творением.

Мелькает шальная мысль: «Взглянуть бы на нашу Ольгу Владимировну без «драпировок»! Не удивлюсь, если в чём-то она ещё и фору даст этому каменному изваянию. Она же живая, тёплая…»

Быстро отгоняю эту и подобные мысли – надо работать. У рисующих рядом, дела идут неплохо. Молодая супружеская пара, которая так бурно обсуждала поведение на набросках Марианны явно уходит вперёд. Советуясь друг с другом, что-то подсказывая, поправляя, они лихо ведут свои рисунки.

Решаю, что надо бы собраться и подтягиваться к ним. Но параллельно всё же продолжается мыслительный процесс.

Ну и мужик – этот Геракл. Неслабый. Такой, если возьмёт за шиворот, может спокойно швырнуть твоё бренное тело метров на 15–20 куда-нибудь в сторону. Как вешалку для одежды. Без каких бы то ни было проблем.

Интересно, а девчонки, вообще, что-то чувствуют, глядя на такую мужскую стать – на того же Геракла или Давида? Или им всё по фиг, главное нарисовать; или все они, наши девчонки, как подморожено-замороженные?

Да хрен ты что-то нарисуешь, если не чувствуешь – прихожу я к заключению.

Оглядываюсь вокруг. У одной-двух глаза, кажется, всё же блестят живым огоньком. У остальных в лицах вижу одно лишь упорство в решении непосильной для некоторых задачи. Да, «далеко» же они пойдут, наверное…

В перерыве многие выходят на лестничную площадку – покурить, пообщаться. Там, вместо скамьи, лежит огромное, кривое бревно (заготовка для скульптуры из дерева). Неведомо, когда его втащили сюда, на третий этаж старого питерского дома, но судя по его затёртому виду, оно здесь уже не один год. Видимо, ещё не народился тот, единственный, «наш» Буанаротти, который справится с непростой задачей – превратить это бревно в шедевр деревянной скульптуры.