Все учителя знали о нашей трагедии, и никто не заговаривал со мной без особой причины, словно боялись, что я пропаду так же бесследно, как и она. Надавливая на карандаш сильнее, я рисовала её убегающей вдаль, я не знала была ли она счастлива. Дождь шёл весь день не переставая, здесь на крыльце у запасного выхода я могла вдоволь насладится атмосферой, серое небо и звук капель с силой ударяющихся оземь, отскакивающих от поверхности издавали при этом особую мелодию, песню дождя.

– О, привет! Ты что здесь делаешь совсем одна? – Незнакомый голос позади вернул меня в реальность, я поёжилась и прижала альбом к себе, не решаясь обернуться.

Никто не должен видеть, как я рисую, или моя мать узнает об этом.

– Меня зовут Доминик Гаррисон, я новый учитель. – Он аккуратно присел со мною рядом и попытался заглянуть в глаза.

– Простите, – чуть заикаясь ответила я, ещё сильнее прижимая рисунки, карандаш хрустнул под давлением в моей руке, отчего моё сердце сжалось.

– Ты в порядке? Что это было? – Он обеспокоенно схватил меня за руку, отчего альбом и разломанный карандаш упали мне на колени и стали доступны его взору. Доминик держал моё запястье, улыбаясь, так что я позволила ему уловить мой потерянный взгляд.

– Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста, – аккуратно высвободившись я закрыла альбом и с грустью собрала части карандаша.

– Очень красиво, правда, – он продолжал улыбаться, его улыбка была такой искренней, на секунду я даже перенеслась в прошлое, в те тёплые вечера в зимнем саду нашего особняка, когда мы с Аннет читали книги, играли в шарады, говорили о потаённом, и при этом искренне улыбались друг другу. – Позволишь? – Он потянулся за альбомом, отчего я непроизвольно отсела от него. Доминик удивился, но улыбка не сходила с его лица, учитель был в очках, но даже несмотря на это я заметила какие красивые у него глаза, цвета жжёного сахара, волосы слегка растрёпаны, оттенка какао, почти как у сестры. Что-то в этот момент боролось во мне, странные противоречия, отчего-то мне захотелось показать их ему. Рисунки. Аннет.

– Вот, – робко я подала ему альбом и села поближе, – меня зовут Мария.

– Очень приятно, Мария, – он бережно, словно драгоценность, листал страницы, по несколько минут молча разглядывая каждый рисунок, – думаю, ты очень талантлива, Мария.

Мария, Мария, то как он произносил моё имя вызывало во мне радость и тоску по родному сердцу. Уже давно никто не обращался ко мне так. Мария. Имя звучало по-особенному. Словно оно мне не принадлежало. Как будто девушку, что сидела рядом с нами звали Мария, а я наблюдала со стороны, как расцветает её лицо, и серые тучи начинают рассеиваться.

Когда альбом закончился он аккуратно закрыл его и передал мне в руки.

– Пожалуйста, никому не рассказывайте, – я умоляюще посмотрела на него. Доминик замер в изумлении, не ожидая подобной просьбы, но через мгновение черты его лица смягчились, и он вновь одарил меня своей улыбкой.

– Договорились, Мария. Это будет нашим секретом, – он подмигнул мне и поднявшись подал руку. Я колебалась несколько секунд глядя на него, а затем почувствовала, как кто-то подталкивает меня в спину, словно сестра, появившаяся из неоткуда хочет, что-то мне сказать этим жестом, я дала свою руку в ответ. Он был таким молодым, отчего трудно представить его учителем, меня поглощало смущение.

Позже я узнала, что мистер Гаррисон, наш новый классный руководитель, совсем недавно поселился в нашем маленьком городке и одноклассники поговаривали, что он будет жить у миссис О’Браян, её огромный дом простаивал уже много лет, муж скончался, а дети давно уехали в большой город, поэтому иногда она сдавала комнаты своего особняка нечастым заезжим туристам. Я знала этот дом прекрасно, с ним так же было связано многое, он стоял на окраине города, откуда открывался захватывающий вид на лес и горы. За её домом всегда была прекрасная, утопающая в различных цветах лужайка, где всё было охвачено матушкой природой, никаких заасфальтированных дорожек или декоративных фонтанов, как у нас в саду, при этом хозяйка дома ухаживала за растениями с особой любовью. Порою мне удавалось посидеть у неё на крыльце, там я могла рисовать хоть вечность, Мелинда никогда не выдавала меня матери. Ещё будучи маленькими девочками мы с Аннет часто ходили к ней в гости, чтобы попасть на чудесную лужайку. Если пройти вглубь двора ты уже оказывался в лесу, а там тебя поджидали приключения. Однажды, играя на лужайке мы с Аннет поспорили, как далеко мы могли бы зайти в лес за одну минуту. И громко считая в слух мы что было сил побежали на разглядывая пути вперёд, нашему удивлению не было предела, когда, закончив волшебный счёт мы оказались у заброшенной, но не потерявшей своего былого очарования, беседки. Коренья деревьев бережно обвивали её железные прутья, растения создавали причудливый узор, украшая давно увядшую и почти что облезшую краску. Нас на столько очаровало это место, что мы совершенно забыли о времени, и когда начало темнеть сильно испугались, сидя вместе в этой беседке мы крепко держались друг за друга, когда перед нами оказалась миссис О`Браян с фонарём в руках. Она выглядело испуганной и запыхавшейся. Нас привели домой, а затем навсегда запретили ходить в лес. Перед сном мы с Аннет сочиняли истории о той беседке, придумывали причудливые легенды о том, что для того, чтобы твоя любовь была вечной, нужно было привести туда объект своего обожания и пробыть там с ним до первых сумерек, как и мы с сестрой. Мы так много говорили об этом, что со временем стали верить в собственные сказки.