Но младший брат, Миканиэль, я решила называть его Микки, объяснил, что это портрет местной принцессы, которая вот-вот должна выйти замуж.

Принцессы?! Я обомлела от такой несправедливости! В нормальной сказке для замарашки был приготовлен принц! Принц! А не принцесса! Я ж не розовая, хоть розовый цвет очень люблю. Но не на себе потому, что реакция окружающих на меня становится снисходительно-жалостливой. Я ж как и принцесса, тоже блондинка.

Микки меня понял, он сказал, что не понимает страсти брата к безмозглой красавице с огромным приданным. Вот его интересуют исключительно умные мужики. Я хмыкнула, вспомнив про портреты в его комнате. И, разумеется, не стала его разоблачать, хоть сразу поняла, что никакой он не «голубой», а только прикидывается. На этот счет меня провести нельзя! Его заинтересованный взгляд за столом, когда он не сдержался, говорил о многом. Конкретно о том, что его оживляют симпатичные провинциальные девицы с вредным характером. С Микки мы подружились.

Большую часть дня я провела в его комнате, рассматривая многочисленные пузырьки и флаконы. Духи пахли божественно, таких волшебных ароматов я еще не встречала! Помада была сделала из масла лепестков роз, и ее хотелось съесть. Как приятно должно быть целоваться, когда губы тронуты таким замечательным средством! Нужно будет попробовать. В смысле… да в обоих смыслах, чего уж там. Пудра поражала разнообразием цветов, ее можно было использовать как тени. Тушью для ресниц служила пыльца древесного цветка с труднопроизносимым названием. Все это богатство стоило немалых денег, и было приобретено с целью излечить мальчика от внезапного приступа Божьей немилости. Так здесь называлась склонность к однополым людям. Мальчик пользовался косметикой как попало! Я не сдержалась и показала ему, что с чем следует делать.

Мы сидели и, хихикая, наносили друг другу помаду на губы, когда раздался визг мачехи:

– Замарашка! Обед!

Пришлось прерывать приятную процедуру и спускаться вниз, в столовую.

Особняк был большим, комнат двадцать, по десять на каждом этаже. Плюс к этому парочка гектаров ухоженной земли, на которой росли сад, чернели пашни, и начинался лес. Дом располагался, как я поняла, на окраине столицы, чтобы королевскому лесничему было удобно добираться до угодий. Чуть поодаль от жилого помещения располагалась конюшня, где держали рысаков, изредка напоминающих о себе звонким задиристым ржанием. Собак не было, и кошек тоже, с чем мне несказанно повезло. В кустах роз пели соловьи. Мне хватало птах в качестве домашних питомцев, я подумала о том, что буду их подкармливать, насыпая зерно на подоконник кухни.

В столовой за столом восседала мачеха и недовольно косилась на дверь кухни.

– Здрасьте, – пробурчала я, смутно догадываясь о самом наихудшем, – обед тоже мой?!

– Что у нас на обед, Замарашка? – чопорно поинтересовалась та.

– Манная каша!

Я вспомнила про остатки в кастрюле.

Мачеха перекривилась и приготовилась сказать мне гадость, как за моей спиной раздался спокойный голос Микки:

– Отлично, неси, Талия. Я люблю манную кашу!

Отец семейства со старшим сыном отсутствовали по служебной необходимости. Мачеха половину дня провела у приятельницы, уж лучше бы она там осталась заночевать. Так нет же, приперлась и начала требовать еду. С таким весом есть нужно одни розовые лепестки, да и те покажутся слишком калорийными.

Пока я разогревала манку, только представьте себе это – микроволновки у них не было, в столовой шел диалог матери с сыном.

– Миканиэль, мальчик мой, как ты себя чувствуешь?!

– Прекрасно, ма.

– Что ты делал в мое отсутствие, дорогой?