Мы встретились с Верниковским и с его сыном и пошли дальше. Прошли две небольшие деревни – никто нас к себе на постой не принимал. Никто не предлагал ни поесть, ни попить, а у нас еще были остатки засахаренных сухарей, и мы не просили. Мы стали искать место, где остановиться, и нашли здание школы. Это было новое здание в три этажа, выстроенное примерно в двух-трёх километрах от расположенных вокруг нее трех-четырех деревень. Школа располагалась как бы в центре, почти на равных расстояниях от окружавших ее деревень. Здание пустовало, и мы решили в нем расположиться. Мы нашли помещение наподобие кухни, в котором имелась плита. Когда мама, решив растопить плиту, открыла дверцу топки, она нашла там пакет с какими-то продуктами. Там было что-то сладкое вроде изюма. Рядом со школой были поля, засеянные рожью, и мы пошли и набрать колосков, а мама сварила из них кутью – без соли, без жира, но животы мы кое-как набили.

Вечером того же дня к нам пришла тетя Женя с подругой. Оказалось, что немцы ещё раз собрали горожан в ещё одну колонну, и туда попала тетя Женя со своей подругой, также девушкой лет шестнадцати. По какому-то наитию они пошли в то же село, что и мы, и именно в эту школу. Они остались с нами. На следующий день я с тетей Женей и с её подругой пошел в ближайшее село, чтобы купить какой-либо еды. Но нам никто ничего не продал и даром не дали, хотя мы говорили, что нас немцы выгнали из Рогачева и что мы совсем без еды. В деревне же выяснилось, что немцев не было ни в селе, ни рядом с селом. Дня через три у нас в школе появились трое молодых мужчин. Они были в гражданской одежде, но Верниковский распознал в них красноармейцев, и они разговорились. Оказалось, что они шли из-под Бреста. Это были три танкиста. В разговоре с Верниковским они сказали, что с их танков в июне сняли моторы и увезли на капитальный ремонт, а новых к началу войны поставить не успели (об этом рассказывал Верниковский в Рогачеве в первых числах июня). Танкисты оказались безоружными перед врагом. Многие сдались в плен, а некоторые ушли из Бреста, шли по оккупированной немцами территории до Днепра.

В школе мы прожили дней пять, питаясь зерном из колосков с окрестных полей. 15 июля я, тетя Женя и её подруга пошли в деревню. По пути в деревню из глубокого кювета рядом с дорогой нас кто-то окликнул. Мы посмотрели, кто нас зовет – оказалось, что там были трое вооруженных красноармейцев, которые представились разведчиками и спросили нас, есть ли в деревне немцы. Мы им ответили, что, во всяком случае, до сегодняшнего дня никто в селе немцев не видел, но немцы пришли в Рогачев и выгнали нас оттуда. Они сказали, что наши войска уже вошли в Рогачев и 14-го июля полностью освободили его от немцев, а их послали в разведку, т.к. планируется наступление наших войск на Бобруйск. Тетя Женя спросила, каким образом они перешли линию фронта и добрались сюда. Они спросили, почему нас это интересует.

Тетя Женя ответила:

– Немцы выгнали нас из Рогачева сюда, в свой тыл. Мы находимся здесь почти неделю, живем в пустой школе. Местные жители нам совершенно не помогают, мы голодаем, питаемся колосками, чтобы совсем не умереть с голоду. Мы хотели бы вернуться в Рогачев, тем более что наши войска выгнали оттуда немцев.

Разведчики рассказали, что сплошной линии фронта нет, сказали, каким путем они дошли до этой деревни, и объяснили, каким путем нам идти в Рогачев. На радостях мы не пошли в деревню, а вернулись в школу и рассказали обо всем маме, Верниковскому и трём танкистам. Услышав наши слова, мама тотчас начала собираться со словами «Пропади пропадом эта школа, эта деревня! Чтоб все тут подохли!» Такие были эмоции. Выяснилось, что Верниковский идти в Рогачев не хочет, танкисты тоже.