По Тунь по-прежнему нависал над своим столом-экраном и продолжал ловко вертеть кубик. Увидев меня, он как-то чересчур сильно обрадовался:

– А-а, Виктол! Оцень холосо, заходи-заходи!

– Не помешаю? – я присел в кресло рядом с рабочим местом По Туня.

– Дазе не говоли! – замахал кубиком тот, но я снова уловил на его лице небольшое замешательство.

– То есть говорить нельзя? – решил пошутить я, но китаец, кажется, обиделся:

– Фигула лечи! – наставительно произнес он, вознеся руку с кубиком вверх и оттопырив указательный палец в потолок. – Лабота много, собеседник мало-мало! Говоли-говоли!

– Что вы делаете, По Тунь? – я принялся рассматривать мешанину показаний на его огромном мониторе, но он снова замахал руками:

– Говоли мне «ты», позалуста! Не надо «вы».

– Хорошо. Так что это у тебя за работа?

– О! – похоже, взмахивать руками у китайцев было принято по любому поводу в разговоре. – Это метеологицеская калта планета Алиадна! – теперь стало хорошо заметно, что По Тунь волнуется.

– И как там с погодой? – кивнул я на цветные завихрения. По Тунь неискренно засмеялся:

– Везде оцень лазный, Виктол! – он провернул на своем кубике несколько комбинаций, заставив его на секунду обрести свои естественные цвета, и ткнул толстый палец куда-то в фиолетовую загогулину на экране: – Тут циклон, оцень ветлено и сколо будет доздь. – Палец ползал по карте и карта двигалась вместе с ним. – Тут ясно и солнце, тут метель и молоз.

– Всё как на Земле? – старался я вникнуть в цветные спагетти на экране. И снова среди жира на лице китайца проступил страх, но тут же исчез.

– Совсем как у нас! – закивал По Тунь, передвинул карту далеко влево и гордо показал на появившиеся там суровые косматые кляксы: – Тут вообсе как Амелика – толнадо и смелци! Узас!

– А как называется здешнее солнце? – спросил я. Наблюдать за китайцем было занятно, он реагировал простодушно и эмоционально как ребенок. Но что же его пугало? Тем временем он попытался выпучить свои узкие глаза, отчего щёлки превратились в щели и тоном профессора сказал:

– Нет названия, Виктол! – кубик вкусно захрустел в его руках, разлетаясь цветным хаосом. – Есть номел: HD 14413.

– Получается, мы сами можем дать ему имя? – предположил я и немедленно был вознагражден целой бурей эмоций.

– О, Виктол, это моя мецта! – По Тунь даже забыл о своем кубике. – Я узе плидумал имя, дазе много! Вот, наплимел: Золотой Длакон! – он поднял руки на уровне плеч, растопырил пальцы и постарался придать своему лицу одновременно пугающее и величественное выражение. Я не стал его разочаровывать и вдохновенно всплеснул руками. – А вот есё: Золотой Лотос! – талантливый китаец немного поменял положение кистей рук, развернув их ладонями в сторону потолка, что, вероятно, должно было символизировать лепестки водоплавающего цветка. – Или так: Золотой…

– Я понял! – вскинул я руки тоже, сдаваясь. – Пусть это будет твоей небольшой тайной, По Тунь! А то вдруг я невольно присвою твои идеи?

Китаец удивленно опустил руки и непроизвольно снова захрустел кубиком. Чтобы он не дай бог не обиделся, я немедленно его спросил:

– А как ты попал в космос, По Тунь?

Испуг, казалось бы, основательно забытый, снова отразился на лице китайца, но был смят лоснящейся улыбкой:

– Это была мецта, Виктол! Пости такая зе, как я сейцяс, но есё больсе. Я долго сол к этой мецте! И меня плиняли! Я лаботал на Малсе. Там главитасия мало-мало, вот я и стал больсой и толстый. Хотели списать на Землю, но я сказал: нет космос – нет меня! И меня оставили. Так я попал сюда, на Длим ту!

По Тунь, как мне показалось, произнес эту речь специально для меня, демонстрируя свои убеждения и желание и дальше трудиться в космосе. Но тут же его лицо как-то болезненно скривилось и он уставился на свой кубик. И немедленно заорал во всю глотку: