– Учите меня, пожалуйста.

Девочка уселась рядом с ним и скрестила ноги. Он почувствовал исходящий от нее запах навоза и лорха. Но не на это обратил внимание, а на то, что смог различить запахи.

– Ну слушай. Мы все рабы и, значит, существа низшие. Должны это знать и всегда помнить. Наш хозяин гаржик Ардыгей, богатый орк. Быть рабом у богатого и знатного орка лучше, чем у бедного. Поверь, я знаю, о чем говорю. Мы всегда сыты и в тепле. У других рабов дела обстоят куда как хуже. – Девочка рассуждала совсем по-взрослому. Было ей на вид лет двенадцать-тринадцать. – И голодают рабы, и бьют их нещадно. Нас только заставляют работать. Бьют редко.

«Но сильно», – подумал пленник, но промолчал.

– Хозяину должно оказывать самый большой почет. Делать быстро все, что он пожелает. Оркам в глаза смотреть нельзя, это для них вызов. Нужно уступать им всегда дорогу. Нельзя иметь оружие, ножи. Нельзя нападать на орка или оказывать ему сопротивление. Нельзя жаловаться. Нельзя сидеть в его присутствии, если он не разрешит. Нельзя первым с ним заговорить. Нельзя…

Перечисление, чего нельзя, длилось долго. Под размерный убаюкивающий голос «учительницы» он заснул.

Утром девочка исчезла. Женщина накормила его густым и жирным бульоном и дала запить гайратом.

– Как себя чувствуешь? – спросила она, осматривая его раны.

– Спасибо, уже лучше. А где можно сходить на двор? – Радзи-илу казалось, что его мочевой пузырь готов лопнуть.

– Мы ходим на речку, но тебе ходить еще рано. – Она поднялась и вернулась с деревянной бадьей. – Вот, можешь облегчиться. Я потом вынесу.

Преодолевая стеснение и скованность, мальчик поднялся. Женщина поощрительно смотрела на него.

– Давай дуй, малыш.

– Вы не могли бы отвернуться? Мне неудобно при вас.

– Запомни еще одно правило, мальчик: раб – это животное, он не может испытывать стеснение или неудобство. Давай дуй и привыкай: чем раньше ты вживешься в новую для себя жизнь, тем легче тебе будет. – Она задрала подол и спокойно справила малую нужду. – Вот так надо, запоминай.

Пленник подошел к дурно пахнущей бадье и, сгорая от стыда и унижения, пересилив себя, с трудом облегчился. За ним внимательно наблюдала женщина.

– Может, еще и выживешь и не попадешь к шаману на барабан, – произнесла она. – Станешь у гаржика производителем и будешь делать ему детей рабов на продажу. Наверное, и дочку мою оприходуешь. Но это даже лучше. У орков уд огромный, многие не выдерживают и от ран погибают, особенно девочки. А у тебя ничего, нормальный.

Женщина говорила о таинстве близости так свободно и спокойно, как если бы разговор шел о погоде. Пленник остался стоять, не в силах прийти в себя. А женщина встала, взяла вонючую бадью и унесла. Вернулась она через полчаса.

– Садись, учиться будем, – велела она.

Так прошел еще один день. Девочка не приходила, а учила Радзи-ила ее мать. Вечером женщина сообщила ему ужасную новость: испытание начнется с близости ее и его. А на все это будет смотреть хромой Башык.

– Я… не с-смогу, – прошептал, запинаясь, он и, не в силах поверить сказанному, отвел взгляд от лица женщины.

– Послушай меня, сынок, через меня прошло много рабов. Но я по меркам орков уже стара, хотя мне чуть больше тридцати. Детей я не рожаю и работаю только прислугой у хромого Башыка. Раньше была у него наложницей, потом он меня выгнал. И теперь я учу новых рабов. Если ты откажешься выполнять приказ Башыка, то меня отдадут на мучения шаману. Лучше тебе не видеть, что он делает с жертвами. Они кричат от боли семь кругов, а потом их шкура сушится на ветру. Тебя сначала заставят смотреть, как будут сдирать с меня кожу, а потом снова будут бить, и ты все равно сломаешься. Вот скажи, ты что-то умеешь делать? Сдирать шкуры? Нет? А делать доспехи? Тоже нет? А ковать оружие?