Петя соорудил над костром перекладину и повесил на него большущий котел, наполненный снегом.

Мое горло сжалось от голодного спазма. Я схватила пригоршню снега и засунула его в рот. Спазмы прекратились, зато внутри все захолодело. Холод снаружи плюс холод внутри – это уже было выше моих сил. У меня потемнело в глазах. В ушах появился противный звон. Я зашаталась и чуть не упала. Сквозь этот звон до меня донеслось слабое попискивание. Я вся обратилась в слух. Плакал ребенок. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я схватила его на руки и судорожно прижала к своей груди. Ко мне подошел Петя, держа в руках кружку кипятка и – о чудо – корочку замерзшего хлеба. Катерина, которая была занята осмотром больных, крикнула:

– Зайка, смотри пей, но потихоньку, маленькими глоточками, а корочкой только занюхивай! Когда в середке почувствуешь тепло, только тогда начинай ее грызть. И не глотай сразу. Сначала хорошенько размочи во рту, потом жуй, жуй, так ты забьешь свой голод. Поняла?

Я кивнула в знак согласия. Согревшись, я подползла к Катерине, которая, приложив ухо к груди девочки, пыталась уловить ее дыхание.

– Что с ней? Она ранена?

– Да нет. Слава богу, дышит. Только ей нужен особый уход и хорошая еда, а где ее взять? – тяжело вздохнув, ответила Катерина.

– Мам, что с девочкой? – с тревогой в голосе спросил подошедший Петя. – Может, тебе нужна моя помощь?

– Да нет, сынок, сама справлюсь. А за заботу спасибо, – и, повернувшись к девочке, она начала растирать ее тельце какими-то одной ей известными мазями.

– Эта бедняжка чуть не задохнулась под упавшей на нее женщиной. С одной стороны, это хорошо, так как малышку не занесло снегом, и она не успела закоченеть. А с другой, ей было трудно дышать. А кроме того, я думаю, что она все видела. Видела весь этот кошмар, – сказала Катерина.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Так она ж несколько раз повторяла одни и те же слова: «Только не убивайте мою маму, только не убивайте мою маму!»

– А кто ее мамка? Та, что уже давно померла, или эта, что уже намного ближе к богу, чем к дочке?

– Та, что жива, ее мать. Катерина, а что мне делать с новорожденным?

– С каким таким новорожденным?

– Да вот с этим, – и я протянула ей ребенка.

– Господи, боже милостивый! Помоги! Не откажи нам в своей милости! Сжалься над невинными детишками, – и она несколько раз перекрестилась.

До моего носа начали долетать давно забытые запахи. Мне казалось, что я чувствую запах вареного мяса. У меня от голода свело желудок, но голос Катерины вернул к реальности.

– Петька, поди сюда! – крикнула она. – Как там мясо?

– Уже готово!

– Готово? Так что ж ты молчишь? Сынок, бери кружки и налей каждому горячей юшки. Да не забудь напоить Зайкиного отца!

Отпив половину кружки, она оторвала от своего подола кусочек материала и, смочив его в этом мясном отваре, поднесла его к ротику младенца. Он с жадностью начал сосать намоченную бульоном тряпочку.

– Да! Другого, мил дружок, я тебе предложить не могу. Ты мужик и должен привыкать к тому, что есть. Зоя, возьми дитя и передай своему отцу. Пусть займется делом. Так он скорее поправится и малявке будет веселее. А тебе, дорогая, тоже хватит баклуши бить. С больными я справлюсь сама. А ты вместе с Петькой наведи в телеге порядок, посмотрите, что есть, а то, что не нужно, спрячьте. Первым делом обтяните вон тот каркас брезентом, наверно, у них все так и было до нападения на них этих басурманов. Чтоб им сдохнуть! – и она снова начала креститься.

Когда мы натянули брезент, получилась просторная полость. Она хорошо защищала от ветра. В телеге мы нашли ковры, одеяла, подушки, теплую одежду для взрослых и для детей. Когда я наткнулась на большое количество мужской одежды, я показала ее Пете.