– День Ветра – мой любимый праздник! – снова соврала девушка, здороваясь с женой кузнеца Анилой, миловидной крепкой женщиной. Наяда отметила, что шрам над бровью её ничуть не портит, наоборот, добавляет некого шарма в образ женщины.

– Я ищу работу на зиму. Могу делать всё-всё.

Трагмал вежливо засмеялся, похлопывая девушку по плечу. За него ответила Анила.

– Сейчас мы едва ли сможем позволить себе помощницу, милая. Но если будет совсем туго, на зиму можешь перебраться к нам. Будешь помогать мне по дому.

Работа за еду. Лучше, чем ничего. Но Наяда рассчитывала на денежное вознаграждение.

– Спасибо, ты очень добра, – с грустью пробубнила девушка, понурив голову.

– Не расстраивайся, – Анила погладила её по щеке, – год выдался сложным для всех, но я уверена, ты сможешь найти хорошее место.

Наяда такой уверенности больше не испытывала. Последствия непонятной ей войны начал ощущать весь город. Товары у торговцев значительно подорожали, их прилавки поредели, а плата за труд стала совсем мизерной. Кажется, даже господа потеряли уверенность в своём положении.

В углу сцены уютно примостились музыканты, наигрывая весёлые песни. Фолвик решил исполнить своё новое произведение, впечатляя собравшихся зрителей. Несмотря на весёлую музыку, едва ли кто-то в самом деле веселился: над Хортом нависла тень, угрожающая перерасти в бурю.

На почётных местах около сцены стали появляться семьи Знатных Домов, располагаясь в удобных, заранее выставленных креслах. Между ними мельтешили слуги, похожие на дворовых псов, клянчащих кость. Толпу горожан солдаты оттеснили дальше, чтобы не мешались своим видом. Праздник вот-вот начнётся, а Наяда едва сдерживала слёзы, выискивая в толпе кого-нибудь, у кого ещё могла повыпрашивать работу. Гомон толпы раздражал её, привычно голодный желудок готов был съесть сам себя, от досады на всё и сразу девушка пнула камень, тихо рыча. Чтобы выжить, ей приходилось ластиться к тем, кто живёт чуть лучше неё. Вместо этого она предпочла бы оказаться на линии фронта. Солдат хотя бы кормят неплохо.

Чуть пританцовывая на месте, чтобы не замёрзнуть, она пыталась разглядеть сцену, на которую вот-вот должен выйти лорд и рассказать, как всё распрекрасно в Хорте, как радостны его жители и добра знать.

«Мы процветаем и будем процветать!» – любил на всех собраниях говорить Лорд Ивьенто. Наяда плюнула себе под ноги. Теперь она злилась, желая выцарапать лорду глаза. Интересно, как быстро её убьют, если она всё же кинется на него.

Девушка сжала зубы, подавляя гнев, и вытянулась, чтобы увидеть хоть что-то. Лорд явно не спешил появляться. Оно и понятно: в его поместье наверняка тепло, ему незачем морозить задницу на холоде, как его подданным.

– Ещё не окочурилась в своём домишке, гарпия?

Наяда вздрогнула и резко обернулась. Пришлось для начала подавить рвотный позыв перед тем, как ответить Кхеврену.

– Твоими молитвами, слабак.

Заводить ссору, а тем более драку посреди праздника девушка не хотела, поэтому предпочла отойти в сторону, оставив Кхеврена сочиться ядом наедине с самим собой. Она ощутила знакомый прилив адреналина, согревающий и призывающий к действию. При других обстоятельствах Наяда с удовольствием врезала бы маменькину сынку от всей души, вкладывая в удар всю накопившуюся за четыре года обиду и злость. Но детство прошло, она не могла безнаказанно кинуться на юношу, избить его, поправить юбку и пойти дальше. Пять ударов плетей у позорного столба ожидало за драку. Обернувшись, чтобы посмотреть, ушёл ли Кхеврен, Наяда подумала о том, что пять плетей – не так уж много за возможность сломать уродцу пару костей. По детской привычке юноша корчил ей рожи и явно не думал прекращать это занятие.